Он выкатил на меня бешеные глаза и ринулся к своему пикапу.
– А ну спать, – велел я девочкам.
Целая дюжина вопросов вертелась у них на языке, но один мой взгляд – и девчонки примолкли.
– Мудила! – не унималась Эмбер.
Я вошел в гостиную, поставил ружье в угол, присел, уперся ногой в пол и принялся плечом пихать диван к выходу:
– Этому хламу не место в моем доме.
– Харли, что ты делаешь? – недоуменно спросила Мисти.
– Иди спать.
– Это не твой дом, мать твою! – взвизгнула Эмбер.
– Харли, что ты делаешь? – не отставала Мисти.
– Уйди с дороги.
Я распахнул входную дверь. Повернуть диван на бок в одиночку было нелегко, но я справился.
– Что ты делаешь? – Теперь этот вопрос задала Эмбер.
– Вы чем-нибудь пользовались? – поинтересовался я у нее.
– Чего?
– Что-то я не заметил на нем резинки. Или у него хватило времени снять ее?
– Пошел ты, Харли!
– Залетишь ведь. Начнешь самостоятельную жизнь с беременности.
– Я уже начала самостоятельную жизнь, мудак!
И она бросилась на меня. Накинулась со спины и принялась дубасить. Я толкнул ее так, что она отлетела в сторону.
Ступенька, еще ступенька – и диван во дворе.
Не помню, наполнил ли я соляркой запасную канистру в конце прошлого лета. Папаша мне вечно мозг выносил насчет этого, терпеть не мог, когда приходит пора запускать трактор на первый покос, а топлива ни капли.
Я распахнул дверь сарая. Черный полоз, змея длиной с мою ногу, закачалась передо мной из стороны в сторону У нее недоставало сил, даже чтобы свернуться. Змею, точно так же, как червяков и бешеного скунса, о котором рассказывал Бад, обманула ранняя весна, а сейчас она замерзала до смерти. По-хорошему, следовало взять мотыгу и отрубить змее голову. Но если она выживет, крысы в гараж и не сунутся, да и кроты обойдут наш двор стороной.
Бог с ней, со змеей. Я потряс канистру. Чтобы облить диван, горючего хватит.
Я ринулся на кухню за спичками.
Эмбер исчезла. Мисти и Джоди стояли на ступеньках. Мисти начала было опять приставать с вопросами, но когда из подушек показалось желтое пламя, смолкла. Вся кровь отхлынула у нее от лица, веснушки сделались черными, словно кофейные зерна. Она окинула меня бешеным взглядом и бросилась в дом, вся в слезах. Чего это она вдруг, не понимаю. Диван все равно был говеный.
У меня вдруг заболело все тело. Наверное, оттого, что один выволакивал диван. Когда папаша получил диван в наследство после смерти бабушки, он позвал на помощь дядю Майка и мужа тети Дайаны Джима.
Я опустился на траву, не сводя глаз с пламени. С другой стороны на пылающую мебель смотрела Джоди. Маленькая фигурка в моей старой белой футболке казалась призрачно зыбкой в потоках раскаленного воздуха.
Джоди не стала меня спрашивать, зачем я это сделал, чему я был только рад. Сестра села рядом со мной и положила голову мне на плечо.
– Так хочу увидеть маму Жду не дождусь, – пожаловалась она.
– Здорово, – пробормотал я.
Джоди посмотрела на меня и озабоченно наморщила лоб. Совсем по-взрослому.
– А что такое резинка?
– Слушай-ка, – произнес я, озираясь по сторонам, – куда подевался Элвис? Не видел его с тех пор, как лег спать.
Она просияла:
– Спорим, я знаю.
Путаясь в моей футболке, Джоди подбежала к одной из собачьих будок. Сунула туда голову, выпрямилась, улыбнулась и сделала мне ручкой, словно Ванна Уайт[12]. Из будки неторопливо выбрался Элвис, понюхал воздух, зевнул и улегся прямо в грязь.
