Парнишка-дружинник снял повязку и свернул её пополам.
– А я что, совсем без денег? – напомнил он о себе.
Сказал он это негромко и не требовательно, как бы напомнил товарищам о допущенной ошибке.
Жанна подняла на Гену глаза. Тот пожал плечами.
– Так он же операцию сорвал! Какие деньги? Все «почеснаку», – Гена дружески похлопал напарника по плечу.
– Ты фотку себе сделай, – улыбнувшись, предложил ему Гена, – Это, Ара, тебе лучше всяких денег будет. Над кроватью повесишь, будешь на голую Жанку любоваться.
Парнишка-армянин на ехидство Гены не отреагировал и ответил ему, как и принято у кавказцев, со спокойным достоинством:
– Я не Ара, я Арам. И фото я не успел, – тихо и без обиды произнес он так же, как и задал перед этим вопрос о своих деньгах.
Жанна же от пошлого предложения Гены взорвалась. Она, выхватив у Арама фотоаппарат, вскрыла его, засветив пленку.
– Фиг вам, а не мою фотку! Давай, Крокодил Гена – быстро Аре десятку!
– Ну идет-идет, – ретировался Гена, достал из кармана скомканные десять рублей и вручил Араму.
Компания покинула кладовую. Первой ушла Жанна, за ней Гена, потом Арам. Он запер дверь, тихо спустился в холл отеля и вышел на улицу.
Пока в гостинице «Жемчужина» развивались бурные события, в доме начальницы общепита Киры поднимали бокалы за её младшего сына.
Первой покинула день рождения Клавдия Ивановна. Она устала и отправилась в свою квартиру. Последней ушла спать Кира. Она до полуночи беседовала с Юрой. На работе Кира предупредила секретаршу, что придет попозже. Хорошо отлаженный механизм общественного питания не требовал постоянного присутствия начальницы. Все, что надо, могли решить ее заместители.
Утром следующего дня один из её помощников – Ашот проводил сверку продуктов на складе пищекомбината. Здесь формировали заказы городских точек питания. Имелась на пищекомбинате и собственная столовая.
В межсезонье она работала в ослабленном режиме. Но, тем не менее, работала. Пара кухонных работниц производили раскладку закусок. Одна из них нарезала лук, вторая вскрыла жестяную банку сельди Иваси. Ее содержимое немало удивило работницу.
– Валюха, смотри, – позвала она напарницу.
Та подошла. Пару секунд работницы в недоумении смотрели на банку. Вместо сельди она была заполнена черной икрой. Валюха взяла икру на кончик ножа, попробовала на вкус.
– Настоящая, – размышляя, произнесла Валюха, зачерпнула из банки вторую порцию икры, передала напарнице.
Та отведала деликатес. Работницы вопросительно посмотрели друг на друга.
– А ну, открой другую, – предложила Валюха.
Напарница вскрыла следующую банку. Там тоже вместо сельди оказалась икра. Валюха прочла на банке этикетку: «Сельдь Астраханская».
– Так… Эти себе возьмем, а я со склада другие принесу, – приняла она решение.
– Спрячь, и никому ни слова, – передала она банки напарнице, поправила чепец и отправилась на склад.
Когда она вошла, Ашот и кладовщик, которого уважительно именовали Степаныч, сидели за письменным столом. Ашот изучал какую-то бумагу, а кладовщик давал ему пояснения.
Валя несмело подошла и остановилась в ожидании паузы для своей просьбы. Наконец кладовщик поднял на нее глаза.
– Ты что, не видишь, я с начальником разговариваю? – укорил он бестолковую работницу.
Умудренный годами работы Степаныч знал правила общения с начальством. Главные из которых: «не лезь поперек батьки в пекло» и «не встревай в разговоры старших». Валя же этих правил не знала, и это сыграло с ней злую шутку.
