– Нет, кляузы писать я не стану, – прищурила глаза Кира, – Вы моей москвичке шубу нашли и вернули. Сегодня улетела, – выставила она из сумочки на стол бутылку коллекционного коньяка.
– Ну, это лишнее. Шубу просто так вернули. Без нашего участия, – начал рассматривать странную бутылку Ткаченко.
– Без милиции ничего не возвращают, – со значением произнесла Кира и в виде дополнения спросила, – Ваши, кстати, вчера ночью к нам на комбинат приезжали. Чем там всё закончилось?
– А ничем, – вернул бутылку на стол Ткаченко, пояснив что у него язва, и врач запретил ему пить крепкий алкоголь.
– По вчерашнему звонку я оперативника позову. Он Вам расскажет.
Николай Сергеевич нажал кнопку селекторной связи. С той стороны ответили.
– Володя, зайди ко мне, – коротко произнес Ткаченко в микрофон селектора, отключил связь и повернулся к Кире.
– Раз Вы уже приехали, познакомьтесь с нашим опером. Его из Краснодара перевели. Рестораны, столовые, бары теперь по его части будут. Надеюсь, вы сработаетесь. Толковый парень.
В кабинет вошел оперативник Володя, остановился у стола. На вид ему было лет двадцать пять. Три звездочки на его погонах соответствовали званию старшего лейтенанта, что вполне подходило его возрасту.
– Познакомься, – учтиво показал на именитую посетительницу Ткаченко, – Кира Юрьевна, начальница нашего Общепита. Шубу ты её московской знакомой искал. Хозяйка спасибо тебе передала.
Ткаченко взял со стола коньяк и вручил оперативнику. Тот принял бутылку и с интересом начал рассматривать на ней этикетку.
– «Спасибо» на словах достаточно. Ничего другого не положено. Коньяк дорогой. Я этикетки собираю. У этого редкая.
Володя хотел вернуть бутылку на стол, но Ткаченко его остановил.
– Вот и отлично. Значит, будет тебе этикетка. В виде поощрения от начальства. Так допускается.
Старший лейтенант на секунду замялся, азарт коллекционера пересилил другие доводы, и он оставил бутылку себе.
– А что за вызов был ночью на комбинат питания? Хозяйка интересуется, – простецки спросил оперативника Ткаченко.
– Шутница звонила. Сообщение я принимал. По голосу не молодая, и слова на украинский манер коверкала – говор такой особенный.
– Украинский говор? – уточнила у милиционера Кира.
– Да. Видимо, специально изменила голос. Сообщила про труп в холодильнике. Так их там штук пять было, но все хрюшки. Розыгрыш. Мы ложный вызов в протокол записали.
Сделав доклад, оперативник распрямился в ожидании дальнейших указаний. Но их не последовало. Ткаченко рукой показал ему, что он свободен. Володя покинул кабинет.
– Вы, наверное, хотите узнать и по Икорному делу? – открыто посмотрел Кире в глаза Ткаченко.
Она пожала плечами, что фактически означало не безразличие, а как раз наоборот – особую заинтересованность.
– Так вот. Там есть неплохие изменения, как теперь стало модно говорить – положительные тенденции, – простучал какую-то мелодию пальцами по столу Ткаченко, – Нам это дело будут передавать. Не сразу, выждут с месяцок, и отдадут. Сами они его не тянут. А пока ждите наш ОБХСС с проверкой. Плановый. У прокурора на подписи Постановление.
– Спасибо, – коротко поблагодарила главного милиционера Кира.
– Мне-то за что? – улыбнулся Ткаченко, – Прессовать ваших сотрудников будем. А Вы – спасибо.
– Как говорится, «за одного битого двух не битых дают», – напомнила Кира известную поговорку, но произнесла её не Ткаченко, а, скорее, самой себе.
