На людей безостановочно летели горячие алые капли, брызгало липким, заставляя отворачиваться и брезгливо сплевывать соленое с губ. Мощные волчьи тела разлетались на части, как непрочные тряпки, прямо в прыжке, а эльф все рубил и рубил. И при этом дышал по-прежнему ровно, а двигался настолько стремительно и так завораживающе красиво, что Гаррон вдруг почувствовал зависть к проклятому бессмертному, который даже сейчас, перед угрозой смерти, выглядел как юный бог, неожиданно спустившийся с небес.
А еще, наконец, ему стало ясно, почему темные во все века слыли великолепными бойцами, превосходя в этом искусством даже светлых собратьев. Почему когда-то посчитали себя вправе владеть целым миром и бесконечно презирали несовершенных и медлительных смертных. Торк! Да они имели на это полное право!
Потрясенный работой Таррэна, Гаррон вдруг осознал и то, что один-единственный эльф, путешествующий с караваном под видом обычного посла, вполне способен разогнать охрану этого самого каравана, ничуть не запыхавшись и даже не устав. Совершенный боец. Воистину страшный противник. Но сейчас он почему-то берег его жизнь, как и жизни многих других, хотя вполне мог бы не делать этого.
– Зря, – тихо согласился Элиар, красноречиво покосившись на темного.
Танарис кивнул, но помогать сородичу они почему-то не стали. Только поглядывали по сторонам, скупо пуская драгоценные стрелы, которые было действительно жаль оставлять в телах каких-то там волков. Не для того они были любовно вырезаны, не для того украшены белоснежными перьями, не для того на них горели древние эльфийские руны, чтобы вот так глупо потратить. Поэтому оба светлых остались стоять, где стояли, и с нескрываемым облегчением вздохнули, когда бесконечный поток серых хищников стал ощутимо слабеть.
– Быстро, – удивился Дядько, слегка замедляя темп. – Я думал, до утра придется махать, а оно вон как…
– Ты прав, – вполголоса отозвался Таррэн, невольно вызвав еще один завистливый вздох со спины: проклятый ушастый даже дыхание не сбил! Чуть ли не час отмахал без остановки своими жуткими мечами, а все равно – хоть бы запыхался! – Мне кажется? Или они действительно отходят?
– Точно! Отходят! – гаркнул от окна Весельчак, на мгновение высунувшись наружу. – Ирбис, ты слыхал? Можешь просыпаться – они бегут! Иди, догоняй, а то так и не зарубишь никого!
– Идиот, – сумрачно констатировал перемазанный до ушей волчьей кровью воин и смачно сплюнул на загаженный пол. – Сейчас я тебя выкину наружу и посмотрю, действительно ли они ушли или там осталась парочка недобитых.
– Злой ты, хоть и лысый… скольких мы забили? Сто? Двести?
– Торк знает. Я насчитал полторы сотни, но это только с нашего окна, а сколько еще осталось снаружи… сходи и проверь.
Схватка как-то сама собой затихла. Последние звери в последний раз сунулись внутрь, но схлопотали по мордам, обиженно взвыли и убрались обратно. Больше никто не полез.
Таррэн медленно опустил клинки, на которых почему-то не осталось ни малейших следов крови, и, убедившись, что снаружи никто больше нападать не собирается, обернулся к настороженно озирающемуся Стражу.
– Как считаешь: все?
– Похоже.
– Но почему они ушли? – нахмурился эльф, чьи чуткие уши различили удаляющийся шорох множества лап. – Может, ты ошибся, Урантар, и скоро будет третья волна?
Дядько покачал головой и убрал меч.
– Поверь: они больше не придут. Можно выходить и добивать тех, кто не успел убраться.
