В Академии магии и чародейства соблюдалось классическое правило: девочки направо, мальчики налево. Три одинаковых корпуса общежития, по четыре этажа в каждом, разделяла увитая плющом стена. Строители наивно полагали, будто она положит конец любовным похождениям, но даже в мою бытность мальчики, цепляясь за живую лестницу, спокойно пробирались к своим пассиям. Днем общежития связывала калитка. На ночь ее запирали.
Сделав последнее усилие, плюхнулась на скамейку у входа на женскую половину. Здесь частенько назначали свидания, но вечером, после занятий. Сейчас тут никого, учеба в самом разгаре.
— Ара, — попросила трехцветное недоразумение, — сбегай, узнай, где Патриция. Ты ее легко узнаешь. Она…
Описывать тетку не пришлось: копна ее рыже-каштановых волос мелькнула возле прачечной. Минута, и я решилась, окликнула.
— Орланда! – всплеснула руками Патриция, словно мы расстались в теплых отношениях. – Девочка моя! Почему не написала, я бы подготовилась. Но ты проходи, я быстро.
И тетя скрылась в прачечной, послав мне напоследок воздушный поцелуй.
Коменданты обоих общежитий традиционно квартировали в отдельных домиках возле хозяйственных построек. Я помнила, каждую ступеньку потемневшего от времени деревянного крыльца. Вот эта скрипит, другая треснула, лучше не наступать. Ключ по-прежнему хранился под ковриком, и я беспрепятственно вошла.
Время в доме тетушки остановилось. На полках – вязаные салфетки, книги и милые сердцу фарфоровые безделушки. Где-то там, среди пастушек и собачек, притаилась акварель с изображением мамы. Пока я была маленькая, Патриция ее прятала, потом вставила в рамочку. На ней мама такая воздушная, словно веточка сирени. Нужно поздороваться. Увы, иначе нам не встретиться: тело Лисбет так и не нашли. Я никогда не спрашивала, но чувствовала, что стала последней, кто видел ее живой.
Поставив чемодан на край выцветшего ковра в гостиной, направилась к буфету. Краем глаза видела, как Ара выбралась из корзины, осматривалась. Ей понравится у тети: тут полно подушек.
Акварель стояла там же, где я ее запомнила. Отворила дверцы буфета и аккуратно вытащила портрет.
Ненавижу драконов, мама, я всегда буду их ненавидеть, потому что помню.
Наклонившись, поцеловала рамку и замерла, заметив в стекле чужое отражение. Это уже слишком, пусть убирается в Преисподнюю!
Ректор благоразумно не переступил порога гостиной. Судя по его виду, он не ожидал меня здесь застать. Однако дракон быстро оправился и, нацепив непроницаемую маску, извинился:
— Я искал Патрицию. Передайте, чтобы зашла ко мне. Не по вашему поводу, — счел нужным добавить он.
Еще бы, ведь у меня с ним ничего общего.
— Передам, — сухо обронила я, досадуя на некстати появившегося Тигрия.
Хлопнула дверь – ректор продемонстрировал, что не желает мне мешать. Бесполезно, интимность момента нарушена. Я убрала акварель на место и занялась вещами. Устроюсь в мансарде, где спала прежде.
3. Глава 3
Я не забыла вкуса варенья из крыжовника, которым пропитались воспоминания о детстве, и уплетала его за обе щеки. Правда, меня не покидало подозрение, что тетя поставила вазочку на стол не случайно. Целых три дня она даже не заикалась о работе, старательно делала вид, будто мы не ссорились. Никакой обиды, никаких вопросов – словно я вышла на минуточку.
Атмосфера дома лишь усиливала впечатление, будто ничего не изменилось. Та же скатерть с вышитыми уголками лежала на столе и десять, и двадцать лет назад. Не сомневаюсь, войди я в гостиную через пятьдесят, она никуда бы не делась. Фарфоровые чашки с кобальтовой сеткой, запах мимозы, пропитавший вещи тетушки, и она сама, яркая, улыбчивая. Настоящая ведьма!
