Тёмный дождь - страница 26

Погода и время будто бы не изменилась, значит во сне он провел не долго. Этот факт поверг Костю в небольшой шок. К сожалению, точного времени ему сейчас не удастся узнать. К тому же он не чувствовал себя бодрым. В любом случае ему придется вернуться обратно в гостиницу, где его ждет начало работы над статьей. Благо, уже за столь короткий визит сюда, материал на вступление уже набрался, а работа точно отбросит лишние мысли или сомнения.

Костя дошел до места назначения без особых проблем, прекрасно помня дорогу. Вокруг продолжала стоять мертвая тишина. Ни птиц, ни людей. Никого.

Из-за тумана с небольшим дождем, который немного усилился, как заметил Костя, приличных размеров отель можно было увидеть только подойдя вплотную. Дым скрывал его верхушку, делая бесконечным в глазах любого земного зрителя. Открыв скрипучую входную дверь, он оказался на все том же пороге. На стойке регистрации, как и в прошлые разы, никого не оказалось. Посетитель решил не беспокоить старушку, тем более надобности в этом пока не было. Тогда Костя быстро метнулся по лестнице, поднявшись на нужный этаж. Коридор, в котором выбило пробки, на сей раз горел ярким светом, поэтому страха журналист не испытывал, скорее наоборот – задавался вопросом по поводу смены лампочек. Ему представилась та горбатая старушка, балансирующая на хлипкой табуретке, меняет лампы на потолке. Костя невольно улыбнулся от такой мысли и сразу же задумался – «ведь действительно, как она могла заменить эти лампочки?»

Костя вошел в свой номер, откинув это глупую мысль куда подальше. Ничего не изменилось с момента его ухода. Окно было также закрыто, а не заправленная постель заманивала к себе своим уютным видом. Чемодан все еще находился у порога. Значит никто в номере не убирался, но лампочки в коридоре заменили. Откатив чемодан по центру комнаты, Костя открыл его, затем начал выкладывать содержимое. Помимо одежды и прочего барахла, оттуда Костя достал ноутбук – свою, как он называл, кузницу, с помощью которой он уже какой год выковывает свои статьи. Поставив это устройство на потертый временем стол и убедившись в его целостности, он продолжил раскладывать все содержимое чемодана.

Наконец, когда все трусы с футболками были уложены в шкаф, вместе с фотографиями и документами, положенными на стол или тумбочку. Все располагалось так, как в его родной квартире. Это придавало обстановке иллюзию домашнего уюта, которого Косте всегда не хватало. Далее он достал свой блокнот и начал перечитывать все, что написал с момента прибытия в этот поселок. Он привык делать заметки по ключевым словам. К примеру, его разговор с мэром, который Костя посчитал самым информативным с момента его приезда сюда, имел наибольшее количество ключевых моментов, за которые можно уцепиться при написании статьи или непосредственном расследовании. Костя решил не торопить события, поскольку написание чего-либо занимало немалое время и усилий. К работе он привык относится деликатно. После того, как только все приготовления были завершены, Костя сел за стол и включил экран своего ноутбука, собираясь с мыслями. Когда на экране включился текстовый редактор, то, заложив руки за голову, начался, так называемый, «мозговой штурм» с обдумыванием начала для новой статьи.

Для любого журналиста или писателя сложнее всего написать две вещи: начало и конец. Так еще это два важных момента, заставляющих любого человека читать дальше – интригующее начало с последующей неожиданной концовкой. Костя любил описывать свое ремесло как писательское, тем более большая часть приемов при написании статей, очень походили на приемы писателей художественной литературы. Он, почему-то, очень гордился этим, наслаждаясь этим фактом только наедине с собой. Наконец его пальцы быстро застучали по клавишам, когда ожидание стало уже невыносимым. Звуки щелчков наполнили призрачную, мертвую комнату прошлого, живыми звуками настоящего. Костя представлял себя пианистом, создававший великую симфонию, которая точно останется в веках, а потомки буду переслушивать ее и восхвалять произведения великого гения. Слова сами приходили в голову, поэтому беспокоиться о каких-то либо вещах больше не приходилось. Он впал в подобие транса, когда ничего вокруг больше было неважно. Весь мир сузился только до него и его будущему «шедевру».