Так загадочно, нелепо. Порой не осознаешь, насколько кто-то важен пока… не грянет непоправимое. Привыкаешь к доброму отношению, заботе, вниманию… и только утратив, осознаешь, как сильно ими дорожил.
«Что имеем – не храним, потерявши – плачем». Народная мудрость жестока, но справедлива.
Я съежилась на диване, уставилась в одну точку и вспоминала, переживала… Айн то гладил мои плечи, то массировал ступни, то обнимал, то отстранялся, взяв за руку, то садился рядом, то метался по комнате, увещевая не страдать, пока для Трея не все потеряно.
Будто со стороны наблюдала за древним варваром, заверения доносились откуда-то издалека, слова перемешивались, сливались, искажались. Мозг, затуманенный шоком от дурной новости, страхом перед возможной потерей отказывался трезво оценивать реальность, отзываться на раздражители. Я все глубже увязала в страданиях. Краски и звуки тускнели, притуплялись, боль острым клинком вонзалась в сердце.
Не знаю, сдалась бы моя нервная система психозу или устояла, но вопль Дэла вытащил из оцепенения.
– Да, в конце-то концов, терзания ничем не помогут Трею!
Напряженные скулы древнего варвара казалось, могли резать не хуже ножа.
– Я убью их, Эзра, – выдавил он. – Медленно, отрывая кусок за куском…
В такие минуты Дэл по-настоящему страшен. Я начала понимать, а что гораздо важнее, принимать его таким, каков на самом деле. С беспощадностью, необузданной жестокостью, хладнокровными рассуждениями о муках, причиняемых врагам. Но морозный ветер словно прошелся вдоль позвоночника… Мурашки усеяли по коже, подобно мерзким капелькам ледяного осеннего дождя. Айн заметил мой испуг, тяжело вздохнул, но не прокомментировал.
Я хотела извиниться, но затрезвонил мобильник айна. Вытащив сотовый из кармана, флавелльский сюзерен пораженно хмыкнул. Ошарашенно посмотрел на меня, на телефон и снова на меня.
– Арий, – растерянно пожал плечами. Успела привыкнуть, что наедине со мной айн позволял себе проявлять человеческие эмоции: удивление, расстройство, тревогу. Для остального мира у древнего варвара заготовлена кривая ухмылка вкупе с холодным равнодушием на красивом лице. Дэл полностью и безоговорочно впускал меня в свой внутренний мир: чувства, мысли, желания. Вспомнилась его фраза: «Если мне кто-то дорог, отдаюсь ему целиком…» Лучше не выразишь.
Некоторое время айн слушал Ария сосредоточенно, хмуро. Сейчас Дэл выглядел старше, мудрее и, пожалуй, древнее обычного. Наша огромная разница в возрасте, по большей части незаметная, явственно напоминала о себе.
– Согласен, ей лучше остаться, – айн метнул на меня взгляд. – Попробую убедить.
Беззанский король говорил еще несколько минут. Дэл повернулся ко мне и спросил в трубку:
– Хочешь сам рассказать или я?
Дождавшись ответа, нехотя пробурчал:
– Ты знаешь, почему я так поступил. И да, мои подданные участвуют.
Спустя несколько секунд молчания айна, и видимо, рассуждений приемного отца, флавелльский сюзерен изрек:
– Отлично. Увидимся, – сбросил звонок, вернув телефон на место.
Я выжидала, подозревая, о чем пойдет речь, машинально готовя непобедимые аргументы.
– Арий считает, тебе лучше остаться тут, пока особняк… кхм… приводят в порядок…
Фуф! Слава богу! Я-то думала… Выясняется, покровитель бережет эстетические чувства подопечной.
Я громко хихикнула. Умолкла, ища причину собственной неадекватной реакции. Да плевать! Захлебнувшись невесть откуда взявшимся равнодушием ко всему на свете, захохотала, трясясь и дергаясь точно от эпилептического припадка. Айн с тревогой следил за моей истеричной вспышкой. Медленно вернулся на диван, крепко обнял.
