Я молча смотрел в окно, наблюдая, как мимо проплывают темные силуэты деревьев. Мысли роились в голове, не давая покоя. Я все еще не мог до конца поверить в происходящее. Я, простой историк, оказался втянутым в охоту на серийного убийцу. И моя единственная союзница – дочь этого убийцы. Абсурд.
– Что ты собираешься делать, когда мы найдем его? – спросил я, наконец.
– Убью, – ответила Лена, не колеблясь.
– Просто так? Без суда и следствия?
– Он не заслуживает суда, – сказала Лена. – Он заслуживает смерти. Он отобрал жизни у стольких людей. Он разрушил столько семей. Он не имеет права жить.
Я задумался. С одной стороны, я понимал ее гнев и жажду мести. С другой – я не мог спокойно смотреть на то, как она становится убийцей.
– Ты уверена, что сможешь это сделать? – спросил я. – Убить своего отца?
– Я должна, – ответила Лена. – Ради тех, кого он убил. Ради себя. Ради мира.
Она замолчала, и в машине снова воцарилась тишина. Я чувствовал, что она сейчас находится на грани нервного срыва. Я хотел ее поддержать, но не знал, что сказать.
Наконец, мы подъехали к старому дому Головиных. Он стоял, как и прежде, зловещий и заброшенный, словно ждущий нашего возвращения.
Лена остановила машину в нескольких метрах от забора. Мы вышли из машины и огляделись. Вокруг царила мертвая тишина. Только ветер завывал в разбитых окнах, словно оплакивая души, погибшие здесь.
– Готова? – спросил я.
– Насколько это возможно, – ответила Лена, доставая из багажника пистолет.
Я тоже вытащил свой пистолет – подарок Лены, который она “нашла” у себя дома. Оружие никогда не было моей сильной стороной, но сейчас я чувствовал себя немного увереннее с ним в руке.
Мы перелезли через покосившийся забор и направились к дому. Я шел впереди, стараясь не шуметь. Лена шла следом, прикрывая меня сзади.
Мы подошли к двери и осторожно толкнули ее. Она открылась с протестующим скрипом. Мы вошли внутрь.
Дом был еще более заброшенным, чем я помнил. Пыль, паутина, обломки мебели – все это создавало гнетущую атмосферу.
– Разделимся, – прошептала Лена. – Я осмотрю первый этаж, ты – подвал.
– Будь осторожна, – ответил я.
Мы разошлись в разные стороны. Я направился к подвалу, ощущая, как по спине бегут мурашки.
Спустившись вниз, я включил фонарик и начал осматривать помещение. Здесь было еще темнее и сырее, чем наверху. Запах плесени и гнили стал еще сильнее.
Я медленно продвигался вперед, освещая каждый угол. Вдруг, мой луч света выхватил из темноты что-то… странное.
На стене висела фотография. Не старинная фотография семьи Головиных, а свежая, новая. На ней был изображен я.
Я замер, не понимая, что происходит. Кто повесил здесь мою фотографию? И зачем?
Вдруг, я услышал звук. Тихий шорох за моей спиной. Я резко обернулся.
В темноте стоял Скульптор. Он улыбался.
– Здравствуй, Артем, – произнес он тихим, зловещим голосом. – Я ждал тебя.
Я вскинул пистолет.
– Не подходи! – крикнул я.
– Неужели ты думаешь, что сможешь меня остановить? – усмехнулся Скульптор. – Ты же знаешь, что мы – одно целое.
– Ты сумасшедший!
– Сумасшедший? – Скульптор рассмеялся. – Возможно. Но я – художник. Я создаю красоту. Я преображаю мир.
– Ты убиваешь людей!
– Я не убиваю, – возразил Скульптор. – Я освобождаю их. Я освобождаю их от оков бренного существования. Я даю им новую жизнь – жизнь в искусстве.
– Ты болен!
– Болен мир, – сказал Скульптор. – А я – его лекарь. Я удаляю гниль, чтобы дать место новому, прекрасному.
