В один из полдней, когда солнце светило уже высоко над верхушками деревьев, двое стройных, хорошо сложенных юношей, держа в руках заряженные арбалеты, шли по небольшой, еле заметной в тени деревьев тропинке.
– Генгрэд, пора нам возвращаться! Уже три дня мы слоняемся в бесплодных поисках! Мы оба знаем, что все равно ты не станешь героем в ее глазах, и мы будем продолжать кормить комаров и пинать мильтов до бесконечности, – с нетерпением в голосе говорил высокий статный юноша с темно-русыми волосами, красиво обрамлявшими высокий чистый лоб. Одет он был в простую крестьянскую рубашку, поверх которой красовался жилет из грубого льна. Его одежда странным образом контрастировала с благородными и тонкими чертами лица, на котором особого внимания заслуживали глубокие и печальные серые глаза, а по тону его голоса легко было понять, что эту фразу в разных интерпретациях он произносит уже в сотый раз.
– Если мы друзья, то просто поддержи меня, а не занудствуй попусту, Вэйланд. Вот потому тебя многие и сторонятся! – отвечал ему юноша со светло-русыми локонами, одетый в длинный камзол темно-зеленого цвета, из-под которого виднелись дорогие сапоги тонкой кожи, украшенные искусными узорами. Он был необычайно красив: темные брови, выразительные, редкого фиалкового оттенка глаза, упрямая линия красиво очерченных губ и твердая линия подбородка. В нем легко угадывался представитель правящего аристократического семейства, и так оно и было.
– Ну конечно, дело ведь вовсе не в том, что мой отец пытался убить короля, к тому же еще и собственного брата, а мать моя – из Рейвуда, который здесь ненавидит чуть ли не каждый второй житель. Да что там каждый второй, – каждый первый! – глядя куда-то в небо, произнес Вэйланд, уголки изящного рта которого, как всегда, были искривлены в легкой усмешке. И только один человек знал, сколько горечи скрывается за этой наигранной полуулыбкой. Этим единственным человеком был принц Генгрэд, младший сын короля Эндории.
– Прости, я не хотел тебя задеть, – отозвался Генгрэд. Смутившись оттого, что невольно затронул больную тему, он отвернулся и сконцентрировал взгляд на выглянувшем из травы небольшом меховом шарике, глазки которого блестели яркими бусинами в разноцветной шерстке. А тот вдруг, резко вытянув тонкие лапки, удивительно легко и пружинисто отскочил от земли, оттолкнулся от дерева, и таким образом, отскакивая от всего, чего можно, ускакал в чащу леса.
– Ты сын короля, Ген, смущаться тебе не пристало. Принц должен всегда быть спокойным и величественным, а не краснеть, как девица, усиленно рассматривая мильтов, как будто видишь их впервые в жизни, а ведь их тут как помета на птичьем дворе! И уж тем более приходить в замешательство, разговаривая с собственным пажом! – бросил Вэйланд, обгоняя своего господина.
– Прекрати, Вэй, ты знаешь, что мы друзья, и я считаю тебя равным себе, а то, что король из-за преступления твоего отца приговорил тебя вечно ходить в пажах, мне кажется несправедливым. И – неразумным, – серьезно сказал принц, догоняя своего друга.
– Я должен быть благодарен ему за это, ведь он мог меня просто вышвырнуть или даже убить, как и отца, чтобы другие даже мысли не допускали покушаться на его жизнь, – возразил Вэйланд. – И даже приставил к своему сыну пажом. Да, навсегда. Да, это позор и унижение, но это лучше, чем воровать продукты на рынках, чтоб хоть как-то прокормиться. К тому же, сопровождая тебя на уроки, я и сам постигал науки, запоминал приемы фехтования и рукопашного боя. Так что…
