– Хорошо, пусть так! – перебил его принц, – А то, что он отправил твою мать в далекий храм, в другом королевстве, чтобы она стала там бессловесной прислугой, разлучив навеки с единственным сыном, это достойно ли короля? Это жестоко, бессердечно и несправедливо!
– Ген, я помню наших отцов, когда мы были еще совсем детьми. Они никогда не ладили, но то, что сделал мой отец, непростительно, ибо никто не смеет поднимать руку на короля! – безапелляционно заявил Вэйланд. – Аристократ должен оставаться аристократом, и никогда не терять достоинства. При всем благородстве и следовании этикету, он должен быть жестким, чтобы не давать слабину и демонстрировать разницу между аристократом и простолюдином.
– Однако как сильно тебя это волнует, – поддел друга Генгрэд.
– Пусть я больше и не аристократ, но когда-нибудь надеюсь снова заслужить этот титул, не покупая его, как это делают сейчас многие горожане и даже зажиточные крестьяне, а на поле боя, как искусный стратег и хороший воин, – мечтательно произнес Вэйланд.
– Думаешь, с Рейвудом опять начнется война?
– Это неизбежно. Твоя сестра выходит замуж через неделю за знатного лорда из их земель, но приезжают лишь торговцы на ярмарку по этому случаю, да несколько членов его семьи на праздник, остальные явно не хотят здесь появляться: наши королевства не очень-то дружны с прошлой войны.
– Каким бы ни был мир, он все равно лучше войны, – отрезал сын короля.
Юноши приходились друг другу двоюродными братьями, но судьба бывает жестокой и несправедливой, отнимая у одних все и давая все, и даже больше, другим.
Младший брат короля Двэйна, ныне правящего в Эндории, по официальной версии, вознамерился узурпировать трон и покушался на жизнь короля. Версию эту королевские глашатаи обнародовали на городской площади, а также развезли грамоты с сим сообщением по всем трактирам и харчевням, обязав их владельцев в течение недели громко зачитывать это постояльцам.
Двэйн жестоко расправился с братом: его казнили на городской площади, убивая медленно и страшно, дабы и мысли ни у кого больше не зародилось поднять руку на короля! Семью его Двэйн пощадил, если можно считать пощадой заточение в далеком захолустье (которое постигло супругу узурпатора-неудачника) и лишение всех титулов и определение в вечные пажи собственного племянника. Им и был Вэйланд.
Генгрэд и Вэйланд молчали, погрузившись каждый в свои мысли, и вдруг услышали нечто схожее с воем, переходившим в мычание.
Крадучись, друзья стали продвигаться к источнику звука. Осторожно приблизившись к довольно большой поляне, они увидели омерзительное создание, с громким чавканьем жадно поедавшее еще живую косулю. Кожные покровы мерзкого существа были испещрены язвами, а места, свободные от язв, казалось, вот-вот лопнут из-за того, что тонкая кожа была натянута до предела. Венчала все это «великолепие» приплюснутая морда, настолько измазанная кровью косули, что едва заметны были на ней глаза-щелки под выступающими мохнатыми бровями, – единственной шерстью на теле. Острыми клыками, располагавшимися под тремя отверстиями, мерзкая тварь разрывала тело косули. Несомненно, это был ворус.
Обменявшись едва заметными кивками, юноши, стараясь не делать резких движений и не шуметь, начали целиться из своих арбалетов, прикидывая, куда лучше попасть.
В этот момент ветер сменил направление в сторону хищника и пожираемой им добычи. Резко вскочив на все свои шесть длинных лап, он кинулся на охотников со скоростью большей, чем у породистого скакуна. Болт из арбалета Генгрэда летел точно в глаз твари, но, обладая какой-то сверхъестественной реакцией, даже на такой скорости она успела отклонить голову, и болт лишь разорвал болтающееся ухо, начинающееся почти на макушке. Вэйланду повезло больше: его болт попал точно в переднюю лапу, раздробив кость. Однако это не остановило мерзкое порождение тьмы.
