Глава 14: Последний Перелесок
После той ночной схватки путь изменился. Еще два дня они ехали на запад, но теперь это было не просто путешествие, а напряженное, настороженное продвижение по вражеской земле. Разговоры почти прекратились. Всеволод больше не улыбался, его рука редко покидала рукоять секиры. Горислав, казалось, превратился в сгусток внимания, его глаза непрерывно сканировали окрестности, а уши ловили малейший шорох. Радомир ехал, погруженный в свои мысли, и борьба в его душе была не менее ожесточенной, чем недавний бой.
Лес постепенно отступал. Древний, темный бор сменился более светлыми, но не менее унылыми перелесками. Появились обширные, заброшенные поля, заросшие высоким, пожухлым бурьяном и репейником, который цеплялся за стремена. Земля стала более холмистой, пошли овраги, поросшие ольхой и орешником.
И Радомир начал узнавать эти места.
Каждый поворот дороги, каждый знакомый изгиб ручья отзывался в его сердце двойственным чувством. С одной стороны, это было возвращение домой. Теплое, ностальгическое волнение охватывало его, когда он видел знакомые приметы. Вот тот самый пологий холм, "Лысая гора", как они звали его с мальчишками, с которого зимой они, визжа от восторга, катались на выдолбленных корытах и старых щитах. А вот развилка у могучего, разбитого молнией дуба. Его черная, обугленная вершина торчала в серое небо, как укор богам. Старики говорили, что в безлунные ночи у его корней собираются лесные духи и ведьмы. Раньше эти истории вызывали у него лишь веселый, щекочущий нервы трепет. Теперь – глухую, сосущую тревогу.
Он старался не думать о "братстве черного пера", о мертвых разбойниках и уродливых метках. Он цеплялся за светлые, чистые образы из своего детства, как утопающий за щепку. Вспоминал, как пахнет сено на отцовском сеновале, какой вкус у испеченной матерью лепешки, как звенит смех Зоряны, когда он толкнул ее в реку. Эти воспоминания были его броней, его щитом против той мрачной реальности, которая, как он чувствовал, ждала его впереди.
На третий день после схватки, когда солнце достигло зенита, но так и не смогло пробиться сквозь плотную пелену облаков, они подъехали к последнему перелеску. Он был небольшой, но густой, и именно он дал название деревне. Перелесье.
Радомир помнил его другим. Это был светлый, веселый, преимущественно березовый лесок. Летом он был полон грибов и ягод, а весной – залит голубыми коврами подснежников. Он звенел от пения птиц и был пронизан золотыми солнечными бликами, которые играли на белой коре деревьев.
Сейчас он выглядел иначе. Как умирающий старик. Серые, почти белесые от сырости, голые стволы берез стояли в густой, чавкающей грязи, словно кости, торчащие из болота. Между ними темнели редкие, мрачные ели. Воздух был неподвижным, тяжелым и пах прелью и гнилью. Даже вороны, которые обычно устраивают шумные сборища в таких местах, молчали. Лес был мертв.
– Она за этим лесом, – тихо сказал Радомир, указывая рукой вперед. Его голос был немного севшим от волнения.
Они спешились. Оставлять лошадей без присмотра было опасно. Всеволод, как самый сильный, остался с ними, держа секиру наготове. Радомир и Горислав пошли вперед, на разведку. Они двигались так бесшумно, как только могли, ступая с кочки на кочку, с сухого корня на мох. Их кольчуги, предусмотрительно обмотанные тканью, не звенели. Они прислушивались к каждому звуку.
