Тень монаха - страница 3

– В каком монастыре? – Надя внимательно вглядывалась в её глаза.

– Где я срок отбывала, это бывший мужской монастырь. Он сто лет был монастырём, —испуганно ответила Яна. – Там в девятнадцатом веке жили монахи, а сейчас женская колония…

– М-м-м, да. Ладно, расскажешь потом, здесь не место. – Лёгкое ироничное выражение появилось на Надином лице.

После гибели мужа два года Надя прожила в определенной стабильности. А тут в один момент навалилось столько всего. Она сложила пальцы в замок, закинула руки за голову, откинувшись на подушку, легла навзничь. Расслабилась. В небольшой комнатке, где прошло её детство, так и веяло родной благостью. Висевшие на стене в рамках фотографии школьных лет привлекли внимание.

С тех пор как Надя покинула родной дом, обстановка в её комнате не менялась. Возле окна с чисто вымытыми стеклами и белоснежной тюлевой занавеской с крупным ажуром стоял письменный стол, блестевший лаком. Александр Фёдорович его смастерил своими руками. Дерево казалось погружённым в прозрачную воду. Надя в этом видела игру золотых волокон древесины.

Она спала с дочерью на большой полированной кровати, стоявшей у входа, а в детстве, на ней же – с мамой. Цветные ковровые дорожки придавали особую роскошь комнате.

Фотографии не отвлекли от пришедшего из сна образа чёрного монаха. К тому же шум дождя навевал тревогу. Она затаила дыхание. Медленно поднялась. Чтобы не беспокоить Дашин сон, аккуратно встала с кровати, машинально поправила пижаму, впрыгнула в тапочки, заправила короткие волосы за уши. Уже потрясённая воспоминаниями о повести Чехова «Чёрный монах», направилась к книжному шкафу.

На полках у каждого автора было определённое место. И меняться местами здесь не позволялось ни одной книге, а если такое и случалось, педантичная Надя тут же исправляла ситуацию. Работа в следственных органах тоже требовала скрупулёзности, коллеги не раз отмечали, следователь – это её призвание, но Надя наперекор всем пошла за любовью. Она нисколько не пожалела о своём поступке и откровенно бросилась в объятия любви. Пожалуй, тогда Надя подсознательно чувствовала, что вроде она и не причём, это сама Любовь выступала самостоятельным сгустком, любовь как данность. Любовь продолжала жить, хотя её объект – Корнилов – погиб.

Надя пробежала по страницам произведения. Поёжилась, вглядывалась в бегущие строчки перед глазами. Значит, мистический образ чёрного монаха являлся главному герою? А ведь это вовсе не мистика, видимо, Чехов сам имел такой опыт. Где-то в комментариях Надя читала о том, что идея повести пришла в голову Чехову после кошмарного сна с фигурой чёрного монаха, как смерч, несущейся над полем.

Некогда к Наде тоже являлся призрак свекрови, с которой в жизни ей не довелось познакомиться. Антикварное зеркало, висевшее в городской квартире в ванной комнате, обладало некой магической силой. Первый раз образ ушедшей в мир иной матери в зеркале увидел Корнилов. Затем и Надя, будучи в трансовом состоянии, заглянула к неизведанным тайнам другой мерности.

Придётся Яну выслушать…

По легенде, чёрный монах бороздил просторы Вселенной, пронзая пространство и время. Повесть Чехова заканчивалась трагически. Сам автор якобы объяснял, что эта повесть о мании величия. А ведь Слава Корнилов обладал такой чертой характера, и это так явно проявлялось в нём…

Несмотря на дождь, Надя решила отправиться в сад. На веранде накинула брезентовый дождевик и влезла в резиновые отцовские сапоги. Восхищалась ранним утром, свежестью весеннего дождя, любовалась оттенками новой зелени. Надя прикрыла глаза и вдохнула душистый аромат земли, который навевал восторг с легким налётом грусти.