– Так, все, ждать больше нельзя. Пока начальство подъедет да решит, что делать, катафалки придётся вызывать, – сказал лейтенант, и, взяв свою рацию, приказал, – группе захвата приготовиться к штурму.
В это время выстрелы и крики стихли и наступила тишина, нарушаемая лишь бряцанием оружия и амуниции вооруженных бойцов.
– Первый, шестой и седьмой заходят с черного входа, – отдавал распоряжения лейтенант, – второй, третий, четвертый, пятый, восьмой, девятый – главный вход. Как поняли? – лейтенант приложил рацию к уху, ожидая ответа.
– Принято, – ответил старший отделения, стоявший вместе с бойцами за машинами. Было видно, как он отдавал распоряжения бойцам, молча кивавшим в ответ. Все стали натягивать маски с дырками для глаз и рта. Пятеро, рассредоточившись за машинами, стали веером подходить ко входу, сторонясь окон, стоявших без стекол. Трое отделились от группы и побежали за дом, низко пригибаясь.
Зашипев, из рации в руках лейтенанта раздалось сообщение:
– Ворон, я первый, подошли к черному входу, дверь закрыта, закладываем заряд.
– Есть… принял, – ответил лейтенант напряженно, – по моему сигналу начнем синхронно.
– Понял, – ответил первый.
Повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь шуршанием одежд и обуви от перемещения группы захвата. Часть бойцов медленно перемещалась к главному входу. Двое стали по обе стороны окон, прижавшись к стене. Двое, поднявшись на этаж выше, стали на верёвках спускаться вниз к окнам, и, застыв в полуметре от окна, перевернулись вверх ногами. В таком положении они стали подбираться к окну, словно пауки на паутине. Виктор и Гена стояли молча и с одобрением наблюдали за профессиональной работой ребят из спецотряда.
Рация в руках лейтенанта выдала сообщение:
– Ворон, все готово.
Лейтенант посмотрел на ребят, приготовившихся у переднего входа, и, убедившись, что они четко отреагируют на его сигнал, ответил в рацию:
– На счет три вы взрывом отвлекаете террориста, а вторая группа снимает его, – и поднял руку, держа рацию перед собой. – Внимание! – старший второй группы, находившийся перед входом, смотрел на лейтенанта, – раз, два, ТРИ! – выпалил он.
Почти сразу грохнул взрыв. Виктор скорее его почувствовал всем своим телом, чем услышал. Он как бы со стороны смотрел на всё происходящее. Стоявшие по бокам окон одновременно скользнули в зияющие проёмы, двое, лежавшие на земле, поднялись в стойку спринтеров и начали движение по направлению к входу. Но в следующее мгновение что-то пошло не так, и Виктор это сразу почувствовал по происходящему. То, что произошло потом, происходило как в замедленной съемке. Через несколько мгновений после первого взрыва прогремел второй, но уже из парадного входа. Этот взрыв вышвырнул первых двоих, ворвавшихся в окна. Они словно перышки вылетели через проемы и растянулись на площадке перед банком. Ребята, спустившиеся на канатах к окнам вниз головой, в момент второго взрыва уже целились внутрь помещения, и взрывная волна их обоих оглушила, и они повисли перед окнами, как две мишени: один, держась руками за лицо, а другой безжизненно. Те двое, что лежали на земле перед входом, поднялись и уже находились перед окнами в момент второго взрыва, который скорее не оглушил, а дезорганизовал их на какое-то мгновение. Они на миг застыли перед окнами, соображая, что делать.
Виктор, наблюдавший за этой сценой, почувствовал, что сейчас будут выстрелы, и заорал:
