Сияя и торжествуя, он кивал ошеломленным спиритам, моргавшим отвыкшими от света глазами. Джим отцепил проволочку от аккумулятора. Миссис Бад потирала запястья.
– Прошу прощения за все, миссис Уилкокс, – продолжал Фредерик, – Я не хотел испортить вам сеанс, но, видите ли, это же научное доказательство! Когда я опубликую свою статью, сегодняшнее собрание Лиги спиритов Стритхема будет признано поворотным пунктом в истории психологических исследований. О, меня это отнюдь не удивило бы. Потрясающий результат!
Вознагражденный этим кружок спиритов распался, а миссис Джеймисон Уилкокс, чья природа в кризисные моменты автоматически обращалась к поддержанию жизненных сил, предложила всем по чашке чая. Вскоре чай принесли; миссис Бад окружила небольшая кучка поклонников, а Фредерик и мистер Хамфриз углубились в серьезную беседу у камина, пока Джим упаковывал электродермограф с помощью самой хорошенькой из присутствовавших девиц.
Кое-кто из гостей собрался уходить, и Фредерик встал вместе с ними. Он обошел всех, пожимая руки, оторвал Джима от его девицы и, прежде чем покинуть собрание, отдал особую дань восхищения миссис Бад.
Худощавый нервный мужчина средних лет покинул дом одновременно с ними, будто бы случайно, и все трое направились к станции. Как только они повернули за угол, Фредерик остановился и снял очки.
– Вот теперь лучше, – сказал он, протирая глаза. – Итак, мистер Прайс, это то, что вы ожидали? Ее обычная программа?
Мистер Прайс кивнул головой:
– Я глубоко сожалею… ваша машина…
Похоже было, что он постоянно о чем-нибудь сожалеет.
– Тут жалеть нечего. Что вам известно об электричестве?
– Боюсь, совершенно ничего не известно.
– Как и почти всем. Я мог бы прицепить проволоку к огурцу и сказать им, что в нем находится душа их дядюшки Альберта, и, если бы стрелка подпрыгнула, они ничего бы не заподозрили. Нет, это просто фотографическая камера.
– О! Но я полагал, что для съемки вам требовались какие-то химикалии и все такое…
– Обычно да, если работаешь с уже устаревшими влажными коллодиевыми пластинками. Их приходится каждый раз освежать заново. Но здесь вставлена желатиновая пластинка – новейшее изобретение. Гораздо удобнее.
– Ах так…
– И вспышка – моих рук дело. Не мог же я снимать в темноте. Как только проявлю пластинку, непременно съезжу к миссис Бад, побеседую с ней о ее трюках… А вот что касается всей этой истории со вспышкой, тенями и Полярной звездой… Тут было что-то совсем другое.
– В самом деле, мистер Гарланд. Как раз это и встревожило меня больше всего. Сегодня я видел миссис Бад в четвертый раз, и каждый раз она впадала в транс, вроде этого, совершенно отличного от всего ее представления… при этом она упоминала кое-какие детали финансовых сделок, известных мне, поскольку я служу в Сити… и других историй, вроде сегодняшней… а между тем некоторые из них абсолютно секретны. Это необъяснимо.
– Вы и сегодня услышали нечто подобное? Например, кто такой Хопкинсон?
– Это имя мне ни о чем не говорит, мистер Гарланд. Сегодня ее речь была темна и невнятна. Только вот насчет колоколов и Полярной звезды…
– И что же?
– Она сказала: «Мужчина… колокол», если вы помните. Ну так вот, фамилия моего нанимателя – мистер Беллман[4]. Аксель Беллман, шведский финансист. А «Полярная звезда» – название новой компании, им созданной. Я боюсь, если что-то из этого выйдет наружу… понимаете, мистер Гарланд… подозрение падет на меня… А ведь единственное достояние чиновника – его доброе имя. Моя жена не совсем здорова, и если со мной что-нибудь случится, мне страшно подумать…
