Единственное, что способно было заставить его адекватно действовать и размышлять, была музыка. Но сейчас и она приносила боль.
Все казалось фальшивым. Слова, мелодии, эмоции – все.
Он может петь, жить и страдать на сцене – но что толку. Люди его не поймут. Люди не заметят ничего кроме красивых звуков да еще будоражащих слов..
– Это все из-за вас… – прошипел Ирекк, поднимаясь. Из за вас – мои…ные коллеги! Он бросил на пол гитару, на что та ответила скорбным звоном струн и дерева, и подойдя к огромному стеллажу с музыкальными платами, сказал:
– Это вы друзья-коллеги воспитали такого зрителя – а теперь жалуетесь что никто из вас долго не может удержать внимание публики? А чего вы хотели – господа клоуны? Клоуны тем и славны что сильно смешат да быстро надоедают! Вот хотя бы ты, – взял он первый попавшийся кусок пластика… Маикка Мор.
– Знаю, знаю… – насмешливо проскрипел он, тоном многоопытного старца – Уши себе заточила – под полуэльфийку косишь – а такой дочки и орк постыдился бы! – носитель информации полетел в стену. – Ты вот сама хоть раз испытывала те чувства, о которых стонешь, словно начинающая б…дь под мужиком?! – закричал Ирекк, так будто ненавистная певица могла его услышать.
– Горкон Дист… Кумир, мля… Любимец публики! А что вы мне скажите здесь любить?! Только и может что орать, словно к нему пришел палач с приговором и бензопилой!
– Салитта Рокс… – его лицо дрогнуло. – Шлюха! Лучшая шлюха нашей популярной музыки! Впрочем – он важно приосанился, – это ведь давно вполне нормально! «Если хочешь быть звездой, поработай-ка п……й!» – он заржал… И я тоже над твоей… карьерой, поработал! – крикнул он вслед кристаллоплате.
Он еще долго перебирал вернее – уничтожал свою коллекцию, особо жестоко расправляясь с теми, кому музыку писали эльфы. В этом было на его взгляд что-то подлое – пользоваться даром Старшего народа, для того чтобы написать дешевый сингл, да еще исполняемый тупыми натасканными недоучками, не учившимися даже в музыкальной школе.
«Вы недостойны их музыки! Я не достоин этой музыки! Но я-то это понимаю, поэтому и пишу сам. А вы?! " – бормотал Ирекк и матерился как боцман. Платы музыкант уже не кидал, а сбрасывал на пол и топтал ногами.
Послышался звук открывающейся двери.
– Ирекк! Какого черта ты делаешь дома?! Запись через пол часа! – раздался голос Орвина, ударника группы Токвиса. «Зачем, зачем я дал ему ключи? " – подумал Ирекк, кидая на паркет «золотой» альбом дуэта «Коты» – с изображением двух прилизанных обнимающихся мальчиков.
– Запись? Её не будет! – рявкнул он. Можешь вернуть этим свиньям с «Фор-радио» их поганые деньги!
Выгнав вон подчиненных – как ни странно это слегка прояснило мозги, Ирекк уселся на роскошном диване синего цвета, перед столиком литого дымчатого стекла. На столике выстроились шеренги банок с пивом и элем, и возвышалась груда пакетов с разнообразными закусками вроде вяленых головоногов и сушеного бекона – обычный набор того, чем среднестатистический джерисский алкоголик травил свой организм. Сегодня Ирекк решил устроить себе день воспоминаний, и эта удручающая трапеза была частью праздничных мероприятий. Он подражал тем временам, когда еще студентом Джерисского Университета Гуманитарных Наук, жил в кампусе и лабал со своими приятелями за гроши где придется. Они вот так же набирали пива и всякой дряни, наподобие горчичных сухариков и крабовой колбасы. Вот только тогда это было веселей.
