– Что за бред? – Зина запахнула поплотней шаль, чувствуя себя неуютно под его обжигающим взглядом. – Я детский врач, педиатр! А ты работаешь в психичке! Зачем я тебе? Что, галоперидол закончился? Я просто не понимаю, почему ты ворвался ко мне ночью, чтобы нести весь этот бред, и…
– Пожалуйста! Ты должна со мной поехать! – В голосе Андрея зазвучала непривычная для ее слуха мольба. Это удивило Зину так, что она даже отступила на несколько шагов назад, пытаясь взять себя в руки. Сделать это было нелегко. Оказалось, что десять прошедших лет были совсем крошечным отрезком времени.
– Куда ехать? – вздохнув, спросила Зина.
– В психиатрическую больницу.
Андрей взглянул на нее, и она узнала знакомый блеск в его рыжеватых, ярких глазах, который про себя называла солнечными кристалликами.
Это были крошечные яркие огоньки. Но когда они загорались в его глазах, то освещали весь мир, вспыхивая сполохом настолько ярким, что по сравнению с ними гасло и солнце, и электричество. Как чарующие огни папоротника, ярко горящие в самой беспросветной ночи, эти огоньки вели ее за собой. И душа ее, мучаясь и корчась, как ведьма на костре, сгорала в них, лишаясь сопротивления и остатков последней воли. Эти огоньки его глаз до сих пор завораживали душу, хранимые в глубине памяти.
Солнечные кристаллики на ладони, которые разбили всю ее жизнь…
– Зина, пожалуйста, – он как-то по-женски, истерически заломил руки, – этого пациента привезли прошлой ночью, и я абсолютно не знаю, что с ним делать! Мне нужно с кем-то поговорить. С кем-то, кто понимает. Ты даже не представляешь себе, насколько это серьезно.
– Проконсультируйся с кем-нибудь из своих коллег, – она пожала плечами, – мало ли хороших психиатров в городе! Зайди на кафедру…
– Ты не понимаешь! – воскликнул Андрей. – К нему запрещено приглашать других врачей! Только я один могу заниматься им – в обстановке повышенной секретности. Я даже имени его не знаю, только номер, под которым его прячут.
– Его? Значит, это мужчина? И что ты должен с ним делать – заставить заговорить?
– Поехали со мной! Ты все увидишь сама.
– Но ты же сказал, что других врачей запрещено допускать… – Все происходящее нравилось Зине все меньше и меньше. Оно настораживало и пугало.
– Я проведу тебя тайком, через кухню, со стороны служебного входа. Ты единственный человек, которому я могу доверять! Я должен поговорить с тобой, иначе сойду с ума! Я знаю, что был перед тобой очень виноват. Но у тебя добрая душа! Все очень серьезно. Сейчас на кон поставлена моя жизнь, – казалось, Андрей готов был пасть на колени перед ней.
– А если кто-то узнает, что ты провел в больницу меня? Тебя арестуют, расстреляют? – усмехнулась Зина.
– Будем надеяться, что до этого не дойдет.
– Его НКВД прячет? – спросила она в лоб. Это была своеобразная проверка – если начнет изворачиваться и лгать, ситуация действительно может быть очень опасной. Но Андрей не лгал.
– Да, – прямо ответил он. – Я тебе говорю: его под шифрованным кодовым номером прячут. Никаких записей в истории болезни нет.
– Хорошо. – На самом деле Зина уже давно приняла решение, – слишком уж ее заинтересовал, заинтриговал этот ночной визит. – Я поеду с тобой. Но я не знаю, чем смогу тебе помочь. Я всего лишь районный педиатр в детской поликлинике на Слободке.
– Ты прекрасно знаешь, что это не так! А Слободка – совсем рядом со мной, – мягко улыбнулся он, – я всегда ценил твой ум.
