– Только проснулся, Мадлен. Что случилось?
– Похоже, что в Косово в этом году, – она довольно хмыкнула, – ранняя весна.
– Я свяжусь с Кларком, – сразу проснувшись, ответил Сэнди и повесил трубку.
– Конечно, свяжись, друг мой, обязательно…
Потом она позвонила своему помощнику и попросила организовать экстренное собрание, на котором должны были присутствовать лишь она, ее заместитель Строуб Тэлботт, дипломат Джейми Рубин и директор госдепартамента по политическому планированию Мортон Гальперин.
Когда Олбрайт в девять утра вошла в зал совещаний, ее уже ждали.
– Вот видите, джентльмены, я же вам говорила, что это моя партия и выигрываю здесь я.
– Никто и не сомневался в ваших способностях, – поддержал ее Тэлботт.
– Что ж, – она села во главе стола, – теперь нам нужно расписать чинушам план, где мы свяжем Милошевича по рукам и ногам. Он никогда не согласится на переговоры с албанцами, да нам это и не нужно. И вот пока он не согласится, согласно нашему плану НАТО будет бомбить Сербию.
– Как я понимаю, бомбить мы будем при любом раскладе? – поинтересовался Мортон.
– Правильно понимаешь, – кивнула Мадлен.
– А что ты скажешь миру? – спросил Гальперин. – Мир потребует объяснений.
– …Правду. – Она ухмыльнулась. – Я скажу, что погибшие в Рачаке албанцы заслуживают, чтобы международные инспекторы рассказали об их смерти всему миру. И если сербы откажутся добросовестно участвовать в переговорах, то НАТО принудит их к этому с помощью воздушных ударов. Вот она, справедливость.
Еще два часа контактная группа потратила на придание плану правильной политически выверенной формы.
После обеда Олбрайт сидела одна в своем кабинете, когда зазвонил телефон. Она давно ждала этого звонка.
– Здравствуй, Уильям! Ты, как всегда, был на высоте, удивительные актерские данные, я тебе скажу.
– Спасибо, – сдержанно ответил Уокер. – У меня есть некоторая информация, что министр обороны Коуэн и генерал Шелтон сомневаются в ваших целях. Уэсли также считает, что местное население не поддержит интервенции в виде миротворцев. Навязываемая цель в виде автономии Косова людям непонятна.
– Этих двоих не это заботит, Уилл, они беспокоятся лишь о выделении бюджета на новую войну и о своих жалких жизнях. С Пентагоном я разберусь.
– Тогда приступаю к следующему шагу?
– Да, пусть Милошевич оправдывается, называет убитых террористами и прочими словами, а ты тверди нашу историю.
– Хорошо.
– Все равно мир уже заглотил наживку, теперь дело за малым – заболтать их.
– Что ж, большинство уже на вашей стороне, считают Милошевича главной проблемой.
– Да, пройдет совсем немного времени, Уилл, и сами сербы будут так считать. Правда, будет уже слишком поздно.
Уокер не видел довольного выражения лица Олбрайт.
– Да и ОАК станет легальнее всех, убивая сербов на их же земле…
– Теперь время разного рода переговоров. – Мадлен посмотрела в окно. – Я знаю, что Милошевич ни за что не подпишет ни одну бумагу с нами, но сделай так, чтобы все подписали албанцы.
– Я понял вас, мадам. В ОАК сплошные споры и несогласие по всем пунктам, но и это поправимо. Я все устрою, – успокоил Олбрайт Уокер. – К марту они согласятся со всем.
– Вот и славно.
Вашингтон, 21 марта 1999 года
День был в самом разгаре, в Госдепе США кипела работа. Телефоны не умолкали ни на секунду, в каждой комнате шло какое-то совещание. Мадлен Олбрайт была в своем кабинете одна, помощник был отправлен по очередному поручению. Она подвинула красное кресло к окну и, устроившись поудобней в нем, попивала крепкий черный кофе с одной едва размешанной ложкой сахара. В голове она прокручивала события последних месяцев и не могла собой не гордиться.
