– Тут еще хватает неточностей, где какая контора и за что она отвечает, а так все верно. Проверяли десятки раз, – не без гордости говорил Гарсия, но Мария его практически не слышала. Она продолжала рассматривать старенькие полароидные фотографии, будто ища что-то конкретное.
От одних лиц расходились черные нити по разным континентам и спискам событий по годам. Заметки, висевшие рядом, сообщали о причинах и выгоде для того или иного участника схемы. Многие из этих людей мелькали на страницах газет, во всех телевизорах мира, а некоторых Мария не видела никогда – исполнителей мало кто знал в лицо. Правда, было одно исключение.
На правом нижнем участке стены она увидела фотографию Мадлен Олбрайт с обложки журнала «Тайм» от 1999 года. На ней госсекретарь США была запечатлена в очках, съехавших на нос, с крайне раздраженным выражением лица разговаривающей по спутниковому телефону. Подпись к фото гласила: «Война Олбрайт: за кулисами с госсекретарем в то время, как она идет на победу в Косово». От ее фотографии расходилось несколько нитей. Одна вела к неизвестному Лазарь человеку, а вторая к покойному Уокеру. Фотография была перечеркнута красным крестом. От Уокера лучи расходились по трем направлениям на разные континенты. Два Лазарь не интересовали, но она не могла оторвать взгляда от третьей. Мария протянула к ней руку и аккуратно сняла ее со стены. Она всматривалась в знакомые очертания старинного памятника, стоящего на фоне затянутого серыми тучами неба…
28 июня 1989 года, Косово поле
Радован Обилич вместе со своей внучкой и десятком соседей по селу ехали в автобусе в сторону памятника Газиместана, что на Косовом поле. Сегодня был особенный день, и Радован очень хотел, чтобы его любимая внучка запомнила этот день. Сегодня исполнялось ровно шестьсот лет со дня великой для Сербии битвы.
– Деда, а почему ты не взял Марко, почему только меня? – спросила его внучка. Ее невероятного цвета глаза с восхищением смотрели на Радована, и видно было, что ребенка переполняют эмоции.
– Потому что, милая, только ты сможешь увидеть и понять, – серьезно ответил дедушка.
– Что понять?
– …Суть вещей.
– А что такое суть? – не унималась девочка.
– Придет время, и поймешь. Марко, если ты помнишь, не очень-то хорошо себя вел последнее время. Плохо слушался Анну, да и меня.
– Просто он скучает по маме и папе. – Девочка отвернулась к окну и смотрела на вереницы людей, направлявшихся на поле.
– А ты, Сенка? Не скучаешь?
– Да, скучаю, – кивнула она. – Только, в отличие от Марко, я знаю, что они никогда не вернутся.
– Думаешь, ему нужно сказать правду?
– Нет, – мотнула она головой. – Он ее знает, просто забыл.
– …Ну, может, оно и к лучшему, как думаешь, милая? – Радован приобнял внучку.
– Что это за башня впереди, деда? – сменила тему Сенка.
– Это не башня, синку[3], это памятник битве, о которой я тебе рассказывал. Это Газиместан… – Обилич посмотрел на него. – Это Косово поле, Сенка, место, где сошлось войско сербское с войском турецким.
– Тут погиб Милош… – сказала девочка. – А мы пойдем на его могилу?
– Никто не знает, где она.
– Даже ты?
– Даже я, – улыбнулся Обилич.
Когда дед и внучка вышли из автобуса, то увидели заполненное людьми поле. Люди старались пройти ближе к памятнику, все они чего-то ждали. Радован взял внучку на руки.
– Что там видно, Сенка?
– Там трибуна, деда, к ней идет какой-то дядя.
