– Так Каракс писал на испанском или на французском?
– Кто его знает? Возможно, на том и на другом. Его мать была француженка, учительница музыки, кажется, и сам он жил в Париже то ли с девятнадцати, то ли с двадцати лет. Кабестань говорил, что получал от Каракса рукописи на испанском. А был ли это оригинал или перевод – какая разница? Любимым языком Кабестаня был язык песет, остальное его нисколько не волновало. Он надеялся, если повезет, продать несколько тысяч экземпляров Каракса на испанском рынке.
– И ему это удалось?
Исаак нахмурился и добавил в мою чашку новую толику своего лечебного пойла.
– Похоже, лучше всего разошелся «Красный дом», около девяноста экземпляров.
– И тем не менее он продолжал издавать Каракса себе в убыток, – заметил я.
– Продолжал. Честно говоря, не знаю почему. Уж кем-кем, а романтиком он не был. Но, сдается мне, у каждого свои секреты… С 1928-го по 1936-й он издал восемь романов Каракса. А на чем Кабестань действительно зарабатывал деньги, так это на катехизисах и дамских романах о провинциальной барышне Виолете Лефлер. Они очень неплохо расходились в киосках. Романы Каракса, как я подозреваю, он издавал ради удовольствия и в пику Дарвину с его естественным отбором.
– Что сталось с Кабестанем?
– Возраст. Годы всем нам рано или поздно предъявляют счет. Он заболел, к тому же начались финансовые проблемы. В 1936 году издательство возглавил его старший сын, но он был из тех, кому размер трусов на ярлыке – и тот не прочесть. Предприятие не продержалось и года. К счастью, Кабестань так и не увидел, что сотворили наследники с делом всей его жизни и что сотворила война со страной. Он умер от эмболии в Вальпургиеву ночь с гаванской сигарой во рту и двадцатипятилетней девчонкой на коленях. Сын был из другого теста. Спесив, как может быть спесив только последний придурок. Первое, что пришло ему в голову, – продать разом весь запас книг на складе, то есть все наследство отца, на макулатуру. Приятель, такой же молокосос с особняком в Калдетас и автомобилем «бугатти», убедил его, что фотокомиксы про любовь и «Майн Кампф» пойдут на ура, так что бумаги не хватит, чтобы удовлетворить бешеный спрос.
– И у него получилось?
– Он не успел. Вскоре после того как он взял бразды правления в свои руки, к нему домой явился какой-то тип и сделал весьма щедрое предложение. Он хотел купить целиком весь оставшийся тираж Хулиана Каракса и готов был заплатить втрое от рыночной цены.
– Можете не продолжать. Он покупал их, чтобы сжечь, – пробормотал я.
Исаак улыбнулся, даже не пытаясь изобразить удивление:
– Точно. А я уж было подумал, что вы круглый дурак: все спрашиваете, спрашиваете, а сами как будто ничего не знаете.
– Кто был этот тип? – спросил я.
– То ли Обер, то ли Кубер, не помню.
– Лаин Кубер?
– Знаете такого?
– Так зовут персонажа «Тени ветра», последнего романа Каракса.
Исаак нахмурился:
– Персонажа книги?
– В романе Лаин Кубер – псевдоним дьявола.
– Несколько театрально, на мой вкус. Но кто бы он ни был, чувства юмора по крайней мере ему было не занимать, – заметил Исаак.
У меня была еще слишком свежа память от встречи с тем типом, так что ничего забавного я в нем не находил, но решил приберечь свое мнение до лучших времен.
– Этот Кубер, или как там еще… его лицо было обожжено, обезображено?
Трудно было разобрать, чего было больше в улыбке Исаака: насмешки или тревоги.
