Тень всадника - страница 33

Так получилось, что я не заимел друзей в полку. Возможно, моя вина, хотя я старался поддерживать добрые отношения со всеми офицерами, с Отеро – в первую очередь, ведь он в какой-то степени меня опекал. Однако тут я вспылил. Грубо, сапогами залезать в мою личную жизнь (которой уже не было!)? Значит, из чувства товарищества, полковой корпоративности («Смирна-а-а-а! Направо равня-я-йсь!») я должен просить Жозефину, чтоб она попросила Барраса (до или после ее упражнений под столом?) замолвить словечко перед Бонапартом о нашей кавалерии-сиротке?

– Что известно Парижу, мне неведомо. Давно не был в увольнении. А вам, Отеро, известно, что Баррас побаивается Бонапарта. Вы мне сами объясняли: Директория утвердила план итальянской кампании, ибо желает услать подальше строптивого, непредсказуемого генерала. Расстрел роялистов из пушек в центре Парижа произвел сильное впечатление не только на публику.

– При чем тут Баррас? – изумился Отеро.

С минуту мы глупо глядели друг на друга.

– Наверно, вы не в курсе, – пробормотал Отеро извиняющимся тоном. – В высших сферах об этом только и говорят.

– Не вхож в сферы, – отрезал я сухо.

– Готар, официальная церемония назначена через неделю. Генерал Наполеон Бонапарт женится на Жозефине Богарне.

Мой ответ уместился в две строчки:

«Мадам, клянусь жизнью, письма были сожжены невскрытыми. Об их содержании никто никогда не узнает».

Долгие годы я размышлял над этой историей. По прихоти судьбы мой путь пересекся с траекторией кометы. Финал закономерен. Я не был достоин даже находиться с ней рядом. Да, Баррас сам познакомил Жозефину с Бонапартом, намеревался с ее помощью контролировать генерала. Да, кто-то заранее позаботился, чтоб убрать меня с дороги. Все так, но я-то вел себя как болван, по чужой подсказке, меня элементарно спровоцировали, я оказался послушной куклой в чьих-то руках. Я пускал сопли, лез на стенку, а проницательная Жозефина сразу догадалась: «Кто? Зачем? Кто нами играет?» Интуитивно она поняла то, что я понял гораздо позже.

И когда игра пошла по второму кругу, когда после вынужденного отречения Жозефина угасала в замке Мальмезон, я хотел, я должен был ее навестить.

Но играли уже другой колодой, сменились правила, многие игроки выбыли из игры, и на карту ставили карту Европы.

Крупные заголовки французских газет: «Бернадот вошел в Бельгию!» – вызвали панику в Париже. На севере грохотала вой на. Рушилась империя. Нас с Жозефиной разделяла линия фронта.

И не меня она ждала.

Почему восемьдесят метров с барьерами? Потому что половина из ее класса вообще не могли перепрыгнуть через барьер, тем более на скорости. Ее это сразу выделило, и мальчишки к ней стали относиться не так, как к другим девчонкам, зауважали.

Почему юношеский рекорд Латвии? Потому что Зигрида Юрьевна, тренер «Буревестника», строгая дама с аристократическими манерами (говорили, что она из семейства прибалтийских баронов), которую все побаивались, ее в упор не видела. В глазах Зигриды Юрьевны Дженни была обыкновенной еврейской девочкой, без выдающихся физических данных; такие косолапые плебейки ходят какое-то время на тренировки, потом исчезают бесследно. Почему Дженни буквально страдала от невнимания Зигриды Юрьевны? Бессмысленный вопрос. Просто наступает момент, когда человеку (человечку!) надо, чтоб внешний мир, чужой и холодный, на все взирающий равнодушно, наконец тебя заметил. И как правило, внешний мир олицетворяется в ком-то конкретно: в мальчике в кожаной куртке на платформе «Дубулты», в школьном учителе биологии, в черноволосом итальянце бизнесмене в костюме от Риччи, в пожилом художнике в ленинградском ателье (спокойно сказавшем: «Раздевайся! Да не для этого, дура! Рисовать тебя буду… ню!») или в тренере «Буревестника», что в конечном счете не самый плохой выбор. Дженни тренировалась как одержимая, плюс ежедневно по утрам делала кроссы по парку, она знала, что все зависит от нее самой – ее воли, силы, собранности. И вот в финальном забеге республиканских соревнований она неожиданно для всех, легко перелетев последний барьер, первой коснулась ленточки! И ей не забыть, как на нее тогда смотрела Зигрида Юрьевна (внешний мир ошарашенно трет глаза: что происходит? я пропустила такую девочку?). Естественно, изменились отношения, тренерша ей достала олимпийскую форму made in Bulgary, адидасовские кроссовки, приглашала домой на ужин, где Дженни и научилась красиво орудовать ножом и вилкой.