– Переоденься и покажись в нем.
Ее тон не допускал возражений. Тони поднялся в кабинет, где стояли два его допотопных чемодана. По лестнице спустился солидный ученый муж в темно-синем костюме, внушающем уважение. Гм… надо признать, французы кое-что умеют. Но в следующий раз, когда Дженни полетит с ним на лекции, она купит костюм по своему вкусу.
Дженни набирала номер вашингтонской гостиницы. Оператор ей вежливо отвечал, что мистер Сан-Джайст еще не вернулся. Где его носит? Деловая беседа с нужными людьми? По местному времени час ночи… Почему Тони сказал «я уезжаю» и сделал загадочную паузу. Почему не сказал просто: «Я уезжаю в Вашингтон на неделю»? Мужская толстокожесть? Не похоже на Тони. Он тонко улавливает нюансы. Проверка – как она среагирует? Подготовка? Тони, есть другая русская сказка. Орел переносит Ивана-царевича через море-океан и вдруг отпускает когти. Иван-царевич падает в море, у самой воды Орел его подхватывает: «Страшно тебе было?» – «Страшно. Зачем ты это сделал?» – «Чтоб ты понял, Царевич, как мне было страшно, когда ты целился в меня из лука». Профессора-слависты досконально изучали Булгакова и Мандельштама и не знают русского фольклора. Не надо со мной играть, Тоничка. Я очень злопамятна. И если это была игра, пристрелка… Оператор в Вашингтоне уже узнавал ее по голосу: «Сожалею, мистер Сан-Джайст еще не вернулся». Куда он пропал? Может, он остановился не в той гостинице или в справочной ей дали неправильный номер? «Мистер Сан-Джайст еще не вернулся». Может, это другой мистер Сан-Джайст еще не вернулся. Может, это другой мистер Сан-Джайст, однофамилец, специалист по ночным борделям? Зря она его отпустила. Нечего ему шататься по Вашингтону. Решено: она покупает цепочку и бантик. Нацепим на профессора бантик и будем водить за собой на цепочке по улицам. Как он смел оставить ее одну? Подонок! Кретин! «Минуточку, соединяю», – сказала трубка.
– Тони! Что случилось?
– Ты почему не спишь?
– Как я могу спать? Тебя нет и нет. Бог весть что передумала.
– Смешная история, девочка…
Действительно смешная. Он рассказывал – она умирала от смеха.
– Встретили как полагается. Чин чинарем. Повели ужинать в семь часов по-ихнему, в четыре часа по лос-анджелесскому времени. Мне же кусок не лезет в горло! Поклевал с отвращением салат. Беседа с нужными людьми затянулась. Привели в гостиницу. Поздно. Ресторан закрыт. В баре к выпивке подают соленые орешки. Два часа, как последняя сука, бегал по городу. Это не Калифорния, ни один занюханный «Макдоналдс» не работает. Глухо и темно. К счастью, обнаружил в кармане плаща четыре печенья и плавленый сырок, оставшийся от самолетного завтрака. А фляжкой с виски я запасся заранее в аэропорту. Разложил все на столе, буду пировать и пить за твое здоровье. А зачем ты звонишь?
– Зачем? Сказать, что я тебя ненавижу, потому что очень соскучилась…
В обеденный перерыв она набрала вашингтонский номер. Жив Тони или нет? Вдруг лежит в голодном обмороке? Оператор соединил сразу. В трубке ответил молодой мужской голос:
– Приемная профессора Сан-Джайста.
Ого!
– Это из Лос-Анджелеса… (А хотела сказать: «Это Дженни из дома».)
– Минуточку… – Пауза. – Сейчас профессор подойдет.
– Тони, что это значит?
– Дженни, извини, мне неудобно разговаривать. У меня совещание, сидят люди. Через два часа лекция в Джорджтауне. Вечером тебе звоню. Бай!
Понятно. Люди пришли из университета. Уточняют тему и вопросы после лекции. А трубку поднял студент и схохмил. Шутка! Дженни повернулась к компьютеру… и замерла. Опять что-то не то! Что именно? Голос студента. Ей же приходится обзванивать массу контор. Она привыкла к определенным интонациям. Так не шутят. Так говорят служащие государственных учреждений.
