– Может быть, вам вообще не нравятся женщины? – невозмутимо уточнила Азия. – Я слышала, бывают и такие мужчины…
– Нет, женщины мне нравятся, – счел нужным подчеркнуть дядя Ваня. – Только ты ведь не женщина, поэтому…
– А в каком, по-вашему, возрасте девочка становится женщиной? – перебила пленница.
– Ну, я даже не знаю, – замялся дядя Ваня. – В восемнадцать лет… или, может, в двадцать…
– Ну а мне двенадцать, – сказала Азия. – Следовательно, уже через шесть лет я смогу называться женщиной. Ведь так?
– Допустим, – неохотно, словно ожидая какого-то подвоха, согласился дядя Ваня.
– И вы думаете, я вам не понравлюсь? – продолжала девочка. – Через шесть лет?
– Я… не представляю, – похититель беспомощно развел руками.
– А все уже сейчас говорят, что я очень похожа на маму. А она – настоящая красавица.
– Ты тоже очень красивая девочка, – с усилием выдавил дядя Ваня. – Но все равно никаких таких мыслей в твой адрес у меня нет и быть не может. И не будем больше об этом!
– Хорошо, не будем, – согласилась Азия.
– Пойми, я совсем не за этим тебя сюда привел! – все не мог успокоиться мужчина.
– Я уже поняла, – кивнула девочка. – А зачем тогда? Для чего вы меня сюда привели?
– Видишь ли, – несмело начал дядя Ваня, – дело в том, что твой папа – известный кинорежиссер. На мой взгляд, лучший из наших режиссеров…
– И на мой, – кивнула Азия. – Если, конечно, учитывать только наших режиссеров.
– А ты знаешь и не наших? – удивился дядя Ваня.
– Конечно. Мой самый любимый кинорежиссер – Мидзогути.
– Кто-кто?
– Мидзогути. Надо сказать, что папе, какую бы любовь я к нему ни испытывала, до Мидзогути далеко.
– Возможно, ты и права, – осторожно сказал дядя Ваня. – Но я рад, что ты разделяешь мое мнение, что среди советских режиссеров твоему папе нет равных. Значит, я правильно сделал, что поставил именно на него…
– Что значит «поставил»? – не поняла Азия.
– Понимаешь, – робко улыбнулся дядя Ваня, – мне очень нужно, чтобы была снята одна кинокартина…
– Какая?
– «Нос».
– Картина про нос? – недоуменно хмыкнула Азия.
– Да. По одноименной повести Николая Васильевича Гоголя.
– А, вот оно что, – протянула Азия. – Знаю такого писателя. Мы его проходили. Но мне он не очень понравился.
– Почему же? – казалось, обиженно спросил дядя Ваня.
– Честно говоря, мне вообще не очень нравится русская литература, – пояснила девочка.
– А какая нравится?
– Японская. Мой любимый писатель – Акутагава.
– Я о таком и не слышал, – покачал головой дядя Ваня.
– А о каком-нибудь японском слышали?
– Кажется, ни о каком не слышал…
– Ну вот если бы вы их прочитали – хотя бы Акутагаву, вам тут же разонравился бы Гоголь!
– Нет, этого не может быть, – уверенно возразил дядя Ваня.
– Хорошо, может, и не разонравился бы. Но Акутагава бы точно понравился.
– Не исключено, – уклончиво согласился мужчина.
– Кстати, я сейчас вспомнила! – воскликнула Азия. – У Акутагавы тоже ведь есть рассказ под названием «Нос»!
– Что-то не верится, – пробормотал дядя Ваня.
– Честное слово, есть! Почему вы мне не верите?
– Ладно, пусть так, – нехотя согласился дядя Ваня. – И о чем он?
– Ой, я вам сейчас расскажу, – охотно начала девочка. – Там у одного монаха был очень длинный нос. И он мечтал от него избавиться, то есть сделать так, чтобы нос стал коротким. Ему сказали, что для этого надо обварить нос в кипятке. Монах обварил, и его нос значительно укоротился. Но уже через несколько дней он стал жалеть о своем бывшем длинном носе… И когда нос вдруг снова вернулся в прежнее длинное состояние, монах очень этому обрадовался.
