После того, первого обеда, во время которого раздался пресловутый звонок, Роман вовсе перестал обедать.
Во время перерывов он неизменно оставался в павильоне и зорко следил за каждым выходившим и входившим…
Но дни шли, а похититель больше не давал о себе знать.
На съемки как таковые Роману было в высшей степени наплевать. На каждую сцену он тратил лишь один-единственный дубль, что заставляло членов съемочной группы, хорошо знавших Романа по прежней работе, недоуменно шушукаться:
– Что это с нашим Вороновым? Куда он торопится?
– После исчезновения дочери он стал сам не свой…
– Видимо, в этом-то все и дело… Кончился, значит, режиссер Воронов…
Через неделю после съемок Владимир Басов не выдержал и вновь затеял разговор с Вороновым о съемках.
– Роман, что ты вообще снимаешь? – спросил Басов, дождавшись момента, когда все остальные уже разошлись.
– Кинокартину «Нос», – нелюбезно ответил ему Роман.
– А ты уверен, что кинокартину? Может, телеспектакль?
– Владимир, – тяжело посмотрел на него Роман, – я ведь тебя уже предупреждал. Ты здесь только актер.
– Как ты не понимаешь, – со злостью заговорил Басов, – что после такой дешевки от всей твоей хваленой репутации ничего не останется!
– Плевать мне на это, – отмахнулся Роман. Но минимальный интерес в нем все-таки шелохнулся, и он нехотя спросил: – А какая такая у меня репутация?
– До сегодняшнего дня, – охотно просветил его Басов, – она была просто кристальной. Никто на «Мосфильме» не мог такой похвастаться. Не говоря уже о том, что ты абсолютно порядочный человек… хотя и это среди нашего брата редкость… ты еще и безупречно работаешь. То есть работал – до этого проклятого «Носа». Все мы завидовали твоей увлеченности, въедливости, стремлению довести до совершенства каждый кадр… Все дружно говорили, что другого такого фанатика своего дела среди нас нет… И вот теперь этот «Нос». Тебя как будто подменили с ним…
Роман недобро усмехнулся:
– А ты уверен, что я не всегда был таким, как сейчас?
– Да, конечно, не был! – воскликнул Басов.
– Погоди, погоди… Ты ведь со мной раньше не работал. То, что ты мне сейчас поведал, это же только с чужих слов…
– Но я ведь видел и результат! – возразил Владимир. – Я смотрел все твои фильмы, и все они безупречны.
– Это лишь монтаж, – небрежно заметил Роман. – Они становятся такими только на монтажном столе. А до монтажа это обычная куча киномусора.
– Ну а натурные съемки? – не унимался Басов. – Ты же все прежние свои картины снимал вне павильонов!
– Надо же иногда и меняться, – усмехнулся Роман. – Ты этого не допускаешь? А вообще все, что ты сказал про «меня прежнего», это как будто не про меня, а про кого-то другого. На кино мне, по большому счету, плевать, я воспринимаю его просто как работу, причем нелюбимую. Никакой въедливости и стремления к совершенству у меня отродясь не было. Да и человек я вовсе не такой уж порядочный…
– Ну, уж это ты на себя наговариваешь, – не согласился Басов, хотя уже не так горячо.
– Наговариваю? – неприятно улыбнулся Роман. – А ты вот знаешь мою жену?
– Да, конечно! – с энтузиазмом отозвался Басов. – Элла… Красавица, умница, блистательная актриса…
– Так вот этой блистательной я уже давно изменяю, – процедил Роман, глядя коллеге прямо в глаза. – Причем с полной дурой, к тому же бездарной… Ты ее тоже знаешь.
– Ну, это твое личное дело, – протянул Басов и наконец оставил Романа в покое.
