– Не дёргайтесь, Иосиф Давидович, на земле будем в любом случае, ещё ни один самолёт в воздухе не оставался.
Мухин убрал газ, снова выдвинул щитки, выпустил шасси и уверенно повёл самолёт на посадку. Пару поворотов и перед капотом зелёная гостеприимная травка, ручку от себя, потом на себя, задние стойки коснулись земли, Як подпрыгнул раз, другой, третий, попытался дать правый крен, но Санёк его поймал, вернул на место и всё ж утвердил непослушную массу на грешной земле. Оставалось аккуратно, без рысканья затормозить. Подрулив к первому Яку, Саня выключил двигатель и только теперь понял, что мокрый как мышь. Во как. Мозг, значит, уверен, что сядем, а организм-то побздёхивает.
Зильберман уже открыл фонарь и выбрался на крыло.
– Разрешите, я пожму вашу руку, Александр Юрьевич. Вы в моих глазах растёте, прямо не дай бог. Конечно, не то чтобы каждый день так, но всё-таки.
– Да ладно – смутился Мухин. – Чё первый раз что ли.
– Э! Второй экипаж! Харош там обниматься, барахло доставайте.
Хренов развёл руки в стороны, хрустнул косточками и направился к воде. – Можно подумать из боя живыми вернулись, ещё поплачьте друг у друга на плече.
Немногословный Коста выбрался из кабины последним, Михась сидел у него на рукаве и невозмутимо оглядывал окрестности.
– Как вам моя посадка?
– Ты что ли сажал?
– Ну, шеф чуток подстраховал, а в общем да. – Женька довольно улыбнулся. – Первая посадка на дикой площадке. Нормально?
– Да вообще отлично. Меня вон видал, как подкинуло?
Йося опять полез с поздравлениями.
– Евгений, можно я пожму вашу руку?
– Да отстаньте, Иосиф Давидович, давайте шмотки лучше выгружать. Если за полчаса не накроем, шеф из нас всю кровь выпьет. Он же всю дорогу пыхтел, про прерванный полет, недосказанность и всё такое.
– Я уже понял, сейчас мы разогреем борщ…
– Водку доставайте, огурцы, помидоры, лук.
Через десять минут походный столик был готов. Чёрный хлебушек, зелень, сальцо с чесночком, холодная говядина с хреном. По традиции первой на столе стояла запотевшая стеклянная бутылочка. Футляр под фюзеляжем первого Яка Макарыч сварганил в незапамятные времена. Блестящее техническое решение оправдывало себя неоднократно. Хочешь на бивуаке пить холодную водку, заберись повыше – тысячи на три-четыре, а потом по-бырому на посадку. В футляре даже специальная приспособа была, которая при падении давления впускала холодный воздух, а при увеличении запечатывала футляр герметично.
– Ну!? – Вопрошал Саныч, плескаясь в ледяной воде. – Готово?
– Саша, ещё минуту, ребята запалят мангал.
– Да нахрена мне ваш мангал! Кстати – Хренов растирался полотенцем. – А где все турысты?
Все огляделись по сторонам. И, правда. Место шикарное, дорога неподалёку, где люди?
– Ладно! Наливайте.
Хренов уже переоделся в сухие трусы и прямо так и возглавил стол.
– Ну – он с рюмкой в руке оглядел своих подопечных. – Первые две с половиной тысячи преодолели. Не всё ровно конечно, но мы здесь и осталось всего ничего, – ещё две триста. – Саныч опрокинул рюмку, скривился на секунду и шумно занюхал хлебом – лицо его просветлело. Он смачно хрустнул огурцом, макнул в соль зелёный лучок и нахмурился. – Я не понял. А почему шашлыки никто не жарит?
Женька с Саньком метнулись к мангалу. Принялись раздувать угли, отвинчивать крышку трёхлитрового бидона с замаринованной бараниной, Йося, тем временем, наливал по второй.
