Передать, что творилось на Дворцовой площади в тот день, невозможно. Стоял поистине лютый мороз, и едва я вышла из экипажа, мои зубы тотчас принялись колотиться друг о друга, отнюдь не добавляя мне изящности. Так, с часто подергивающейся нижней челюстью, я стояла и восхищенно взирала на огни фонарей и праздничных гирлянд, которыми украсили площадь. Дворец также весь светился огнями. Как завороженная, я бы стояла там, вероятно, до того момента, пока не превратилась в огромную ледышку, если бы родители, наконец, настойчиво не попросили меня войти во дворец.
Мы прибыли довольно рано, одними из первых. Император уже вышел встречать нас с двумя своими старшими дочерьми, одетыми в очень простые белые платьица.
– Её Величество спуститься к полонезу, – объявил он папе и маме после приветствия.
Меня не удивило бы, если бы Александра Федоровна вообще не вышла к гостям, так как императрица уже тогда слыла затворницей, недолюбливающей российскую знать. Лично я не видела в её нелюбви ничего особенного, пока она не вставала на пути у моего счастья и веселья, но родители, видимо, остро переживая пренебрежительное к себе отношение, иногда очень жестко критиковали Государыню.
В тот вечер я предпочла, поклонившись Николаю Александровичу и великим княжнам, занять наиболее удобное место, чтобы следить за прибывающими гостями. К моему счастью, совсем скоро ко мне присоединилась моя подруга – Вера Берг. Она очень тихо, но чрезвычайно оживленно принялась обсуждать наряд и прическу каждой входившей дамы, тогда как традиционное белоснежное платье самой Верочки не претендовало на оригинальность.
Так продолжалось, пока приблизительно без двадцати десять не прибыла княгиня Юсупова. Тут уж мы с Верой примолкли, так как выглядела Зинаида Николаевна, как всегда, очень элегантно и дорого. Она сохранила необычайную, для своих лет, стройность и склонность к некоторой экстравагантности: необъятно пышное платье княгини, почти неприлично оголявшее грудь, снова привлекло всеобщее внимание.
Княгиню вел под руку её муж, «графокнязь», как не без иронии называл его отец, во всем остальном относившийся к Феликсу Феликсовичу весьма уважительно и даже дружелюбно. Вскоре, чуть подотстав, вошли оба её сына в сопровождении юной, неизвестной мне, барышни.
– Бог мой, как быстро ты выросла и превратилась в la belle mademoiselle!
Голос Зинаиды Николаевны, обращенный в мою сторону, звучал чуть более восторженно, чем всегда, но, впрочем, довольно холодно. В ответ я только улыбнулась и поклонилась ей. Мы с её младшим сыном родились с разницей в неделю, так что, вполне возможно, мой относительно взрослый вид напомнил ей о собственном возрасте. Феликс чуть наклонился ко мне и прошептал, но так, чтобы все слышали:
– Полонез.
Все рассмеялись, а я кивнула ему, потому что отказываться, когда тебя приглашает один из наследников самого богатого дворянского рода в стране, не только невежливо, но и глупо. Старший же брат Феликса, Николай, лишь сухо улыбнулся мне в знак приветствия, после чего демонстративно отвернулся.
В пять минут одиннадцатого все гости уже находились в зале. Императрица, как было обещано, спустилась, чтобы начать полонез вместе с августейшим супругом.
– Только не обижайся на Николая, – обратился ко мне Феликс, едва мы только начали танцевать.
Благо медленный темп позволял нам общаться, я заверила его, что не понимаю, что он имеет в виду. И действительно я не придавала особого значения тому, что старший сын Юсуповых будто нарочно игнорирует меня. Но Феликс так легко не собирался отступать:
