В помещении было сумрачно и холодно – Таня почувствовала это ещё до того, как сняла пальто. За столиком сидели две женщины, пили чай и косились на пришедших. Загорелся свет в первом зале – маленьком, начинающемся слева. В ряд стоят высокие стеклянные витрины. Потом зажглась лампочка где-то впереди, осветив узенький коридорчик. Таня припала к витрине: лежат орудия труда древних людей, на табличках длинные пояснения.
Павел ушёл уже в следующий зал, а Таня изучала только вторую витрину. Решив не отставать, прямиком направилась к Павлу, игнорируя всё, что не успела рассмотреть. Во втором зале были расставлены чучела животных и птиц: кто на зелёной подстилке, кто на засушенной коряге, застыли в разных позах волки, зайцы, лисицы и соколы, как будто смотрели один на другого, охотились, рычали. Но у всех слепые стеклянные глаза и пыльная клочковатая шерсть. Глядя на волка, Таня поразилась его огромным размерам: он был больше любой собаки! И удивилась мелким габаритам лисицы. На картинках её изображают более роскошной, а тут худая тусклая полукрыса, полукошка.
Третий зал был посвящён Великой Отечественной войне и участию в ней города Отока. На стенах под стеклом висели чёрно-белые расплывчатые фотографии солдат и медсестёр, зданий и улиц. На столиках лежали рукописные пожелтевшие письма, помятая каска, гильза, автомат, медали.
Вышли с Павлом на белый свет, прошлись под ручку до остановки и расстались. Через неделю он позвал к себе домой. Его дом на Окраине на Передовой горе. Проехали пару остановок на трамвае. Трамвай вёз медленно, слегка потряхивая, и звякал на остановках. Павел стоял близко – высокий, прямой, аккуратно одетый – и улыбался, когда смотрел на Таню. А Таня почувствовала запах у него изо рта, и ей стало неприятно.
Живёт он в новой пятиэтажке с балконами из красных и серых кирпичей, сложенных в шахматном порядке. По пути заглянули в магазинчик, и Павел купил мелкое немного подгорелое песочное печенье в подложке.
Квартира чистая, прибранная, в зале включен телевизор, на диване сидят Павловы родители. Папа приподнялся, поздоровался. Прошли по коридору в комнату. Сквозь широкое окно проникает много зимнего света. Свет равномерно заполняет пространство, отражаясь в обоях мягкого зеленоватого тона и в новом светло-коричневом ковре. Идеальный порядок. Стол напротив окна, диван сбоку. Тикают тяжёлые настенные часы.
Таня села на диван, а Павел пошёл на кухню готовить чай. Через пять минут осторожно вплыл с подносом, на котором дымились две чашки, поблёскивали ложечки, погружённые в чай, и была раскрыта подложка с печеньем. Поставив поднос на стол, Павел отправился за сахарницей. Принёс наполненную искристо-белыми сахарными кубиками.
Таня внимательно наблюдала за Павлом, как он ходит туда-сюда, и внезапно её мирное, плавно текущее настроение изменилось, даже в комнате потемнело! Хотя что могло случиться здесь, на Окраине, тем более рядом с таким человеком, как Павел? Почудилось? Таня отвела взгляд и вновь покосилась на парня. У него на затылке мутное пятно, похожее на кусок тумана. Если не смотреть прямо, то туман движется и виден острый нос и бугор щеки. Потустороннее лицо. Глаза узкие, как у бурята, то ли закрыты, то ли щурятся. Показалось: в чёрных щёлочках вспыхнул свет! А потом снова вместо лица подвижное серое пятно.
– Чай сильно горячий. Давайте пока посмотрим фотографии! Хотите? – Павел замер перед полкой в ожидании ответа.
