Общаться было исключительно не с кем. Когда заканчивалась смена Василия, люди только начинали свой день и их настрой не располагал к новым знакомствам. А когда в жилом блоке только начиналась вечерняя суета, Василий уже должен был возвращаться на своё рабочее место. Это одновременно и расстраивало его, одиночество изрядно давит на ментальное состояние, но в то же время он был рад, что не заводит близких связей, ему это было ни к чему, создавшееся положение было лучшим для его целей.
И вот очередной раз он просыпался под вечер, доставал таблетку из-за зеркала, принимал её, шел завтракать на общий ужин и следовал к своему рабочему месту. Матрёна больше не появлялась. Зато на пост вернулся вооружённый человек у люка. С ним было спокойнее. Затем появлялся Ильич, кряхтя, просил освободить рабочее место и перенимал эстафету. После чего у Василия был ужин на завтраке и здравствуй сон. Так прошла неделя. Долгая, бесконечно тянущаяся неделя. В глубине души Василий ждал её завершения. Ждал встречи с Доктором. Он был пока единственным человеком, с кем можно было завести приятную беседу. Не в обиду Ильичу, тот хоть и является приятным мужичком, но всё равно от него веяло безнадёгой и отсутствием какой-либо энергии. Хотя, казалось бы, с таким солидным потреблением пищи, энергия должна бить через край. Но парень был разочарован. Огромная очередь, быстрый приём, он едва успел поздороваться. «Здравствуйте» – Бах, игла вошла в вену. – «О, привет, новенький, как обжился?» – задорно подмигивает. – «Я…нормально вроде», – алая жидкость быстро наполняет емкость, –«Ну и отлично! Следующий!».
Василий лежал на своей кровати, заложив руки за голову, впереди ждал сон. Но, судя по всему, ждал он не очень сильно, потому что никак не наступал. Минуты тянулись, взор медленно застилала тьма, и вот он наконец погрузился в воздушное царство Морфея, тёплые волны забвения подхватили его и понесли куда-то вдаль. Куда же несли его эти воды… Туда же, куда и в прошлый раз, и в позапрошлый. Он всегда находил себя на том самом месте.
– Давай уже! – кричал он своей сестре. – Запускай!
– Я пытаюсь, он тяжелый! – она с силой кинула синий пластмассовый диск.
– Ты издеваешься, он же как пушинка, – парень смеялся, перехватывая снаряд в воздухе.
– Бадминтон мне нравится больше, – недовольно произнесла девочка, садясь на землю, когда пластиковый круг в очередной раз не захотел останавливаться в её руках.
– Хорошо, в следующий раз возьмём его, – парень сел рядом с малюткой-сестрой и обнял её, – не злись, любому навыку нужна практика, иначе бы в нём не было никакого смысла. Потом ты научишься.
Они находились посреди небольшого заброшенного футбольного поля. По обеим его сторонам стояли ржавые каркасы ворот без сеток, а деревянные трибуны, сгнившие до основания, то и дело разваливались под весом играющих на них детей, поэтому целых лавок осталось едва ли с десяток. Единственным зрителем, сидящим на них, был плюшевый розовый лев – любимая игрушка девочки. Рядом стояло небольшое здание – спортивный зал, в котором когда-то проводились разные секции. Перед входом стоял на посту одинокий разбитый фонарь, который чудом продолжал гореть ночами, жалобно помигивая. Всё это было миражом величия некогда мощной и необъятной спортивной державы.
– Почему папа и мама перестали играть с нами? – глаза девочки вдруг начали наполняться тоской. Её расстраивала не смена привычной игры, которой её брат пытался подбодрить девочку, ей не хватало не бадминтона, а внимания родителей. Тем более вскоре их ждал очередной переезд, от которых она уже изрядно устала.
