Именно в этот момент я и обратила внимание на странного, похожего на жердь человека. Он тоже пытался пробиться сквозь толпу и все время шарил по сторонам глазами, словно выискивал кого-то.
Мне в голову сразу же закрались мысли о Змеях Хаоса. Я посмотрела на маму, пытаясь понять: может быть, она заметила – или даже узнала – этого верзилу? Но мама шла, не сводя глаз с тележки, на которой носильщик вез наши вещи. По-моему, она боялась, что стоит ей отвести взгляд в сторону – и наш багаж навсегда бесследно исчезнет в этой вокзальной толчее.
Я обратила внимание на то, как странно дергает замеченный мной человек своими длинными руками и ногами – словно марионетка на ниточках. Волосы у верзилы тоже были странными, белесыми, словно с них смыли всю краску.
В эту минуту человек увидел нас с мамой. Его взгляд стал сосредоточенным, как у обнаружившего свою цель стрелка, и незнакомец принялся целеустремленно пробиваться в нашу сторону.
Я только еще решала, стоит ли сказать маме об этом человеке, как он уже успел прорезать толпу и выскочил прямо перед нами, как пробка из воды.
Он быстро моргнул своими бледными голубенькими глазками, одернул пиджачок, поправил съехавший в сторону галстук, и теперь я увидела, что белесые волоски растут у него и над верхней губой, обещая когда-нибудь (о, нескоро, наверное) превратиться в некое подобие усов. Он окинул меня быстрым, ничего не выражающим взглядом, а затем с поклоном спросил у моей мамы:
– Миссис Трокмортон?
Я на всякий случай сильнее прижала к себе ридикюль и саквояж.
– Да, а что вам угодно? – вежливо, но очень холодно ответила мама.
– Я Джонатан Бинг из Службы Древностей. Меня послали за вами. Но когда я приехал в отель, чтобы забрать вас, мне сказали, что вы еще не прибыли. Тогда я подумал, что лучше всего встретить вас прямо на вокзале, тем более что сегодня здесь такое… столпотворение, – кивнул он головой в сторону кишащих повсюду египтян.
– Мы очень рады, что вы решили нас встретить, – гораздо теплее сказала мама.
– А что именно здесь происходит? – спросила я, глядя на человека, который взобрался на пустой ящик и с него что-то кричал в толпу.
Мистер Бинг проследил за моим взглядом и ответил, недовольно морща нос.
– Демонстрация националистов. Они требуют выгнать всех англичан из Египта.
– И их довольно много, – заметила мама, которую в это время кто-то толкнул так, что она навалилась на меня. – Вы не будете столь любезны взять вот это? – Мама протянула мистеру Бингу свой маленький дорожный чемоданчик, а затем крепко ухватила меня под локоть.
От прикосновения маминой руки мне сразу стало спокойнее, и окружавшие нас толпы людей стали казаться не такими пугающими.
Взяв мамин чемоданчик, мистер Бинг принялся пробивать им, как тараном, путь сквозь толпу. Мы с мамой двинулись вслед за ним, как баржи за буксиром.
Но поначалу у Бинга не очень-то получалось продвигаться сквозь густое скопление тел, они стеной преграждали нам дорогу.
Со всех сторон нас окружали мужчины в черных одеждах, с тюрбанами на голове. Если бы не крепко державшая мамина рука, у меня, боюсь, могла начаться паника.
Стоявший на ящике человек разразился новым потоком слов, толпа в ответ взорвалась криками и подалась вперед, потянув вслед за собой и нас троих.
– Что он сказал? – спросила я у Бинга. Чтобы он услышал, мне пришлось крикнуть это во весь голос.
– Ничего хорошего, – крикнул в ответ Бинг. Я сердито посмотрела на него. Мистер Бинг принадлежал к худшей, на мой взгляд, разновидности взрослых – к тем из них, кто никогда ничего не объясняет детям.
