Вопрос адресовался мне, но я не нашелся, что ответить и лишь пожал плечами.
«Мне нужны ответы, Никита. Здесь и сейчас, на этом самом месте. Я пребываю в твердой уверенности, что информация у тебя имеется, – напористо потребовал мой дознаватель, который сразу весь выпрямился, исчез куда-то рыбий взгляд. – Потому как этим нападавшим был ты. И это твой противогаз нашелся на Евгении С.».
Казалось, это человек, сидевший напротив меня, играет в какую-то игру, единственной целью которой являлось запутать меня, заставив поверить в белиберду.
«Ты единственный уцелевший из нападавших, – продолжал удивлять новыми подробностями Игорь Кильбия. – И единственный, кого мы смогли идентифицировать. Остальных ни по внешности, ни по отпечаткам пальцев, ни по каким-либо другим критериям опознать не удалось. Мотивы их неизвестны, цели неведомы. У мертвых ведь не спросишь. Где вы достали оружие и взрывчатку – загадка. Почему совершили это нападение и как его готовили – тоже тайна за семью печатями. Вот, казалось бы, перед нами выживший, – словно обращаясь к невидимым собеседникам, окружавшим его, он указал на меня, – но и здесь вопросов больше, чем ответов. Нет никаких зацепок и намеков, каким образом ты попал в эту историю. Все везде чисто. Где бы мы не рыли, перед нами каждый раз возникала лишь обыденная жизнь ничем не примечательного человека».
Мой собеседник поднялся (на это раз легко и пружинисто, полностью освободившись от всей своей грузности) и стал расхаживать рядом, заложив руки за спину.
«Или вот еще, – он на ходу подтянул рукой папку со стола. – Патологоанатом пишет в заключении, что восемьдесят процентов огнестрельных ранений приходятся на район головы. Каждое наповал. Спрашивается, откуда такая меткость? По документам с оружием ты дел не имел, да и со слов твоего окружения, о таком опыте они не знали. И потом, – Игорь оттянул свободной рукой очки на край носа, – ты умудрился схлопотать четыре пули. Две из которых задели жизненно важные органы. Плюс отравление. Но при этом выжил. Удивительная живучесть для рядового обывателя».
Как бы между делом, Кильбия достал из кармана небольшую фотографию и положил ее передо мной. На ней была запечатлена девушка.
«Это Евгения, – не поворачивая головы, постучал он пальцем по фото. – Да-да, та самая. Насчет нее получилось выяснить интересное. Ранее вы с ней были знакомы. По полученной информации ваше общение обстояло в сугубо дружеском ключе и длилось недолго. Скорее всего, это не совсем верные данные, беря в расчет то, как ты вел себя».
Он смотрел на меня, ожидая ответов. Но я ничем не мог помочь. Вся эта история выглядела как заправский боевик, который я увидел со стороны, и с моей собственной личностью эти события никак не ассоциировались.
«Конечно можно было озвучить вопросы о степени вашего знакомства ей самой, – Игорь убрал фотографию. – Однако ее ранило при перестрелке. Она потеряла много крови и надышалась отравляющим веществом, прежде чем вы смогли нацепить на нее противогаз. Хочу заметить, это ее и спасло. Все остальные потерпевшие с подобной кровопотерей и попав под воздействием газа, погибли. Опять же кроме вас. Вы демонстрируете удивительную тягу к жизни».
Здесь он, как мне показалось, следующие слова произнес с ранее не появлявшейся в его речи интонацией: «Кроме того, имеется еще одно обстоятельство, в силу которого узнать у нее что-либо не получится. К сожалению, несколько дней назад ваша знакомая скончалась от осложнений».
