– Вот так вот, Фил, всё и происходит! – выслушав Свету, говорит мне Володька и закуривает. – Все великие начинания в мире женщины губят в зародыше! Одевайся обратно!
– Так ты плыви сам! – предлагает Света Ленскому.
– Как только научусь плавать – поплыву, не сомневайся! – отвечает он, потом резко бросает окурок, ожесточенно внимает его ногой в гравий и объявляет новый план.
– Сейчас пойдем брать штурмом первый Гум4. Сменим власть в этом гуманитарном муравейнике, разворотим их «большой и малый сачок» и установим там гордое знамя настоящей науки. Я вообще не понимаю, Светочка, как вы, лингвисты, можете называть себя учеными. Я, например, недавно совершенно случайно узнал, что вы двести лет бились в попытках доказать подлинность сказания о походе несчастного князя Игоря? Двести лет! Тебя не смущает эта цифра? Меня, лично, как настоящего ученого, она поражает. За это время люди в космос не раз слетать успели. И я тебе больше скажу. Я вообще сомневаюсь в том, что вы окончательно разобрались во всем этом половецком деле.
– Ты отстал от жизни, Володя, – говорит ему Света.
– Нет, душа моя, я её опередил!
– Стой, полоумный! – эти слова Светы относились уже ко мне.
Дело в том, что пока Ленский увлеченно доказывал превосходство физиков над лириками, я решился на заплыв.
Клеймо с надписью «беспомощен и ни к чему не приспособлен», поставленное Ленским, прожигало мне лоб; его нужно было смыть, иначе оно бы въелось мне под кожу. Спокойно закончив раздеваться и предельно педантично, вплоть до выравнивания стрелочек на брюках, сложив всю верхнюю одежду поверх ботинок, я подошел к бортику фонтана. Сделав три быстрых выдоха и один глубокий вдох, я прыгнул в воду.
Я погрузился почти к самому дну и стал грести острыми отрывистыми гребками, постепенно наращивая темп. Греб я самозабвенно, получая неимоверное удовольствие. Адреналин действовал на меня отрезвляюще с каждым движением. Достигнув середины фонтана, я выдохнул под водой и начал постепенно сбрасывать обороты. Наконец я вынырнул у противоположного бортика. Там уже стоял запыхавшийся Володька; он протянул мне руку; я ухватился за неё и вылез на берег.
– Ну, ты и пижон, Фил! – сказал он мне.
– Ничего подобного. Ты же знаешь, умных (читай: болтливых) людей много. Мало тех, кто сделать что-то способен.
– Ладно, ладно, сдаюсь. Это было эффектно!
Тем временем к нам подошла Света. Глаза её горели. В них можно было прочитать всё, что угодно – от осуждения до, как мне показалось, дикой страсти. Но она всего лишь спросила: «Как ты?»
– Превосходно! – ответил я.
– Так! Все восторги потом! – вмешался Володька в то, как мы со Светой обменивались взглядами. – Нужно валить отсюда, пока не явился какой‑нибудь доблестный воин и за нарушение общественного порядка не воздал достойные почести нашему победителю.
– Хорошо. Идите в сторону той рощи, я догоню, – сказал я.
Я ушел. Отыскал свою одежду. Переоделся и вернулся к ребятам. Они уже перешли через дорогу к роще и остановились, заворожённо разглядывая подсвечиваемую со всех сторон университетскую высотку.
– Вы так смотрите, как будто впервые видите это здание, – сказал я, хотя прекрасно понимал их состояние.
– На него всегда смотришь, как в первый раз, – сказала Света. – Всё-таки, как же тут замечательно! Какая энергия! Как будто всё это напрямую соприкасается с Космосом.
– Точно, – согласился я с ней. – Здесь я тоже об этом думаю. Даже сейчас мне кажется, что вон из того рупора на столбе мы услышим голос диктора: «Ключ на старт», «Протяжка 1», «Продувка», Протяжка 2», «Ключ на дренаж» … «Подъем» и мы увидим, как главное здание взлетит; от него отвалится первая ступень, потом вторая…
