Первое, что сделал я утром следующего дня, это выяснил расписание группы четверокурсников, в которой училась Шагина. Я дождался занятий ее в седьмом здании, и, когда группа стояла уже в коридоре, ожидая преподавателя, подошел и попросил Марию на короткий разговор. Одногруппники ее, ясное дело, немедленно принялись на меня глазеть, отчего решительность моя сменилась стеснением.
Маша была немного смущена, но к величайшему моему удовлетворению не была ни обижена, ни напугана. Я сбивчато попросил у нее прощения за вчерашнее, сославшись на сложности последних рабочих дней с исследовательской моей разработкой.
Оказалось, Маша знала и интересовалась темой моей научной работы. Почувствовал я некоторую даже гордость, потому что направление в науке «квантовые нейронные сети» не относилось исключительно ни к технической, ни к математической категории. Хотя и шла речь о важной инженерной разработке, в действительности искусственные нейронные сети, как добросовестный паук, висели на пересечении множества нитей-наук, основываясь на них и дополняя. Мария задавала вопросы именно по этим, смежным свойствам моей работы.
Про Никанор Никанорыча я рассказал ей почти правду. Что гражданина этого знаю я поверхностно, знакомство наше шапочное и что, по-моему разумению, трудится он на чиновничье-администраторском поприще сферы образования, вероятно поэтому и осведомлен очень об общежитских и прочих снабженческо-складских делах. Не мог я сказать, когда увижу его в следующий раз, так как всегда это происходило по его инициативе. В продолжение чиновничьей темы, рассказал я Марии о планах посещения нашей кафедры высокой комиссией, которой буду вскорости докладывать я о квантовых нейронных сетях. Чиновники эти, от науки далекие, не упускают возможности показать, насколько важен росчерк их пера во всех принимаемых университетом решениях.
Главным своим долгом я считал извиниться перед Машей, но завязавшийся диалог сам собою перешагнул границы этой обязанности. В разговоре с неглупой открытой студенткой я будто бы избавился частично от груза последних дней, глотнул свежего воздуха. А потом дверь в аудиторию отворилась и вечно-опаздывающий Василий Сергеич Голова, профессор с кафедры «Вычислительных систем», с областью вокруг кармана брюк вечно измазанной мелом, который он забываясь совал вместе с рукою в карман, отрывисто позвал студентов на лекцию.
Отчасти успокоенный, я отправился на кафедру, чтобы прибегнуть к испытанному своему средству выкарабкивания из эмоциональных ям. Суть его проста – работа. Как ничто другое настраивает она на обыкновенный, рутинный лад, абстрагирует от навязчивых мыслей. Так произошло и теперь. Как ни велико было мое потрясение от обрушившегося на меня вала плохо-постижимых событий, как ни снедали меня во множестве вопросы, но вокруг суетились студенты, Анатолий исправно готовил результаты вычислений, кипела жизнь, а от меня как минимум требовалось быть ее частью.
Следующие три дня прошли ровно и относительно результативно. Мы с Толей, хорошо поработали над математическим аппаратом, в выходные я набросал несколько дополнительных тестов для нашего стенда, чтобы определить, какой из методов отсечения минимальных вероятностей даст наилучшие результаты. Изначально, конечно, в приоритете было распределение Гаусса, которое при правильно подобранной границе вероятности, отбрасывает все лишнее. Но в первых итерациях мы вместе с низковероятными состояниями отбросили кучу тех, которые имели тенденцию вырасти на дальнейших шагах вычисления. И эту самую тенденцию я никак не мог пока предсказать и рассчитать.
