– Беги сюда! – подзывал старик внука. – Беги ко мне!
Ислам что есть мочи заработал ногами и прыгнул деду на спину. Старик развернулся спиной к медведю и побежал по осыпающимся камням, как молодая газель.
Ислам выглядывал из-за плеча деда и думал: зачем они несутся прямиком к отвесной стене? Ух, и расшибет себе дед лоб. Но сзади удирающих догонял медведь. На четырех лапах, опьяненный запахом добычи, наполненный адреналином, он развил скорость каменной глыбы, летящей с верхушки горы.
Когда до отвесной стены остались считаные сантиметры, Ислам закрыл глаза, а когда открыл, то обнаружил себя и деда на той же стоянке, где еще дымился костер, валялись обглоданные кошачьи кости, но медведя не было. Мальчик напряг слух – тишина…
Медведь со всей мочи шарахнулся мохнатой башкой об отвесную стену, отскочил от нее шишкой и долго еще мотал головой, не понимая, что произошло. Где добыча?..
После столь неудачной охоты животное оглохло на одно ухо и с трудом ориентировалось в пространстве… Добывать пропитание стало тяжело. Вернувшись к сородичам, отыскивая самку для спаривания, полуглухой медведь проиграл все схватки за теплое женское лоно, получив к своей глухоте еще с десяток болезненных ран. А потому он незадачливым бобылем скитался по свету до скончания времен…
– А где медведь? – спросил Ислам деда.
– Какой медведь? – переспросил старик, подвешивая на солнцепек кошачью шкуру.
– Который на нас напал.
– Разве ты его не видишь?
– Нет…
– Так и не было его здесь.
Этого Ислам не мог понять, сел на корточки справить большую нужду и глазел на деда.
– Представь себе две дороги, – пояснил старик. – Повернешь направо – встретишь медведя. Повернешь налево – нет медведя. Понял?
– Да, – твердо заявил Ислам, хоть ровным счетом ничего не понял.
– Вот и молодец, что понял, – похвалил его старик.
Они посидели до полудня, погрелись на солнышке, а потом, собрав пожитки, двинулись в сторону солнца.
Ислам думал о дорогах. Разве две дороги в этом мире? Вон их сколько! И как угадать, на какой из них медведь?.. А потом мальчик вдруг испугался, да так, что кишки свело.
– Деда, я умру? – Старик замедлил шаг. – Сколько людей и животных умерло на наших глазах! Я умру?
– Нет, ты никогда не умрешь! – твердо ответил дед.
– А ты умрешь?
– А я умру.
– А все остальные? Они…
– Они тоже умрут.
– Я особенный? – сделал вывод Ислам. – Даже пророк умер!
– Нет, Ислам, ты не особенный. Ты такой же, как все.
– Как же так! Если все умрут, а я нет?!
– Я не могу тебе этого объяснить. Это тяжело. Вырастешь, может быть, поймешь, может, нет.
– И скоро ты умрешь?
– Скоро.
– Разве кто-то знает, близок ли, далек его конец?
– Нет, – ответил дед. – Но у человека есть предчувствие.
Ислам сейчас узнал столько новых слов, что про предчувствие спрашивать не стал. Он почему-то злился на деда, а потому пустил в пространство небольшую огненную струю. Деду ожгло ягодицы, он разозлился и, скинув внука с плеч долой, определил:
– Сам теперь ходи по земле. Своими ногами! Отстанешь – пеняй на себя, антиматерия!
Через неделю деду наконец удалось убить человека. Жертва в зеленой одежде стояла на верху горы и то и дело оглядывалась вокруг.
Старик целый час подкрадывался к человеку, шел на носочках, как балерина на пуантах, а когда надо – полз между камней искусной змеей. Ислам с восторгом смотрел на старика и учился, перенимая жизненный опыт.
А потом дед вскочил, выхватил свой кривой нож и перерезал человеку горло. Хлынуло на всю округу кровавым закатом. Последний взгляд жертвы был удивленным, а еще через мгновение можно было фиксировать время смерти. Схватив мертвое тело за ноги, старик приволок труп к подножию горы и радовался как ребенок, когда рассмотрел захваченное ружье. Оно было не такое, как старое, выглядело внушительно и имело какую-то штуку, прикрепленную к стволу.
