Я делаю глубокий вдох, пытаясь унять бушующую внутри бурю и нарастающую тошноту.
— Почему ты не приехал раньше? Почему ты не приехал?! — кричу, сбрасывая с себя теплые руки.
— Я… Я не мог.
— И что же поменялось?!
— Знаешь, что? Иди к черту! — огрызается Тёма. — Мне тоже было херово! И это ты решила разойтись! Что мне надо было тогда делать? Ползать перед тобой на коленях, умолять передумать? С какого, а?! Я тебе что… изменял? Блядь! Бухал! Проебывался где-то? Что я плохого тебе сделал?! Не нашел себе нормальную работу? Ну да, извини! Не все мечтают пахать в три смены! Ты, что, думала, припугнешь меня, и я сразу стану другим? Ты знала, за кого выходила! И тебя все устраивало! А потом тебе вдруг захотелось, чтобы я стал… Кем? Мужиком, да? Вот так вот резко! — он щелкает пальцами. — Или ты думаешь, что мне тогда было легко? Что я не переживал? Да? Ты же так думаешь?!
Обрушив на меня свой гнев, Тёма умолкает.
— Когда я вышла из больницы, моя жизнь полностью изменилась. Но не твоя, — мой голос звучит безжизненно.
— Ты уверена?!
— Да какая уже разница?!
— Да пошла ты, Лера!
Развернувшись, Файфер несется прочь, но на полдороги разворачивается.
— Нет, подожди… Я хочу знать, — издавая стон, не сулящий ничего хорошего, он сглатывает и говорит: — Скажи мне, что тебе было плохо со мной! Скажи, что пожалела, что вышла за меня! — требует он так, словно я – самое главное разочарование в его жизни. — Скажи, что презирала меня, что мы живем у твоей матери! Что ты разозлилась на меня, когда залетела! Что я просто днище и даже не в состоянии управиться с тем, что у меня в штанах! Что не могу позаботиться о здоровье своей женщины! Так же твоя мать говорила! Что ты чуть не умерла из-за меня! Скажи… — переведя дыхание, Тёма продолжает в том же тоне: — Скажи, что разлюбила меня еще тогда, что я тебе опротивел, что я тебя бесил! Как и мать твою бесил, которая вечно дрочила меня за какие-то крошки! Это, блять, будет честно! И это все объяснит! Потому что твои сраные аргументы про то, что мы там не сошлись характерами, вообще никуда не годятся! Мы никогда не сходились! А теперь я еще и крайний?! Люди, когда любят, так не поступают! Они решают проблемы. Вместе! Как бы трудно не было! А ты просто пнула меня под сраку, как шавку бездомную!
Пока он все это на меня вываливает, я трясу головой, собираясь возразить, но Тёма не дает вставить ни слова, продолжая источать злость и обиду. И когда наконец у него снова заканчивается кислород, я ору на него:
— Нет! Все не так! Ты же все перевернул! Мне просто нужна была твоя поддержка и внимание!
— Мне тоже, представляешь?! — усмехается он безрадостно. — А вместо этого я полгода слушал, какой я хуевый муж и зять. Ну так и что? Снова тупик? Ты при своих, я – тоже. Ах-да, нам же теперь и делить-то нечего!
— Я любила тебя! И не жалела! Ни разу! И я ни в чем тебя не виню… Я сама… Я сама, надо было послушать тебя и вызвать скорую… — обхватываю скрещенными руками живот, который сводит болезненной судорогой, и это ощущение так реально. Хотя у меня уже давно болит совсем в другом месте. — Но только бы все равно ничего…
Попятившись, я отворачиваюсь. Непрошенные слезы подступают к глазам, легкие сжимаются, и я начинаю рыдать, плача по нам, как по покойникам.
Мне так жаль. Безумно жаль.
— Лер… Лера, все… — обхватив со спины, Тёма крепко сжимает меня в объятиях. Саму всю трясет – от плача, от холода, от его близости. И я никак не могу успокоиться. — А-а-а… — беспомощно стонет он, бережно разворачивая к себе. Затем берет мое лицо в ладони и целует в мокрые щеки. — Лер, прости меня, малыш, я не хотел. Прости… Все… Не надо, ты же знаешь, я не могу, когда ты плачешь… — умоляет он, проводя теплыми губами по коже и прижимается своим лбом к моему. — Лер, пожалуйста!
