Тёплый февраль. Девять Жизней - страница 7



Характер Тони стремительно портился, она стала злой и эта злость отражалась на её лице: поджатые губы, колючий, оценивающий взгляд.

И вот однажды Тоня встретила в парке мужчину с ребёнком.

«Ещё один евнух», – подумала Тоня, а мужчина вдруг к ней обратился: – Девушка, вы случайно не знаете, где здесь туалет? Ребёнку срочно нужно.»

Тоня ответила: – Туалет-то есть, но он в таком виде, что ребёнка туда водить не стоит. Лучше за кустик зайдите. Ребёнок-то маленький совсем. Года три ему?

– Да, точно. Три года и два месяца. Не могли бы вы мой рюкзак покараулить?

Тоня осталась с рюкзаком, через минут пять из-за кустов появились счастливый малыш и его отец.

Тоня спросила: – А что ж это ребёнок без памперсов?

– Его мама считает, что с трёх лет от памперсов пора отказаться.

– А что это вы жену «его мама» называете?

– Я на матери своего сына никогда женат не был. Так бывает в жизни.

Мужчина был настолько естественен, открыт, без дешёвых заигрываний, что не вызвал у Тони отрицательных эмоций, а даже напротив, показался симпатичным. Разговорились о том, о сём и вы не поверите – стали встречаться. Мало того, вскоре они поженились. Ребёнок часто подолгу у них гостил. Думаю, что и общий ребенок со временем появится.

Теперь Тоня смотрит на женатых мужчин совершенно иначе. Никакие они не евнухи, не скучные, а нормальные, что ни на есть настоящие. И у каждого своя история. А гадалка-то оказалась права.

Старая сказка

Наталия Варская

Один министр
Был шустр и быстр,
До прекрасного пола слаб,
На службу брал только баб.
Одна другой была краше,
А самая главная – Маша.
С ней министр был особо мил,
И очень сильно благоволил.
Маша была ещё та проказница:
То казну разворует, да не подавится,
То картины из музея дома повесит,
Но министра это нисколь не бесит,
Не тревожит, не возмущает,
Всё он Маше своей прощает.
А тут накрыла министерство проверка,
Под суд пошла бухгалтерша Верка,
Уборщица тётя Глаша,
Ну и сама распрекрасная Маша.
Министра тут же за плечи,
Да отправили на должность помельче.
Машу же – под домашний арест.
Сидит, бедняга, икру еле ест.
Настроения никакого,
Чувствует себя, как в оковах.
Министра к ней не пускают,
Но он на вертолёте подлетает
К Машиному окну
В высоком терему,
Шлёт поцелуи воздушные,
Чтобы не было Маше скучно уж.
Маша времени не теряет,
Сидит, золотом вышивает.
Талант в ней открылся,
Какой ранее не водился.
Вышивку её покупают музеи,
Да различные галереи.
Во всех газетах о Маше трубят,
Да за творчество благодарят.
Долго ли, коротко ли – суд,
Маше срок на суде дают,
Целых полгода,
За кражу у народа.
Суд ведь каков —
Строг да суров.
Только срок уже иссяк,
Домашний арест не пустяк.
Бывший министр к Маше бежит,
Аж земля дрожит.
Будь, говорит, женой моей,
И мечет ей под ноги соболей.
Не место Маше на нарах,
Место ей на Канарах.
И стала парочка поживать,
Да ещё добра наживать.
Шёл мимо Федот,
Удивился, да открыл рот.
Сам он отсидел за кражу,
Украл у кого-то поклажу:
Чемодан с тряпьём,
Был пойман на нём.
Впаяли ему шесть лет,
Сослали в Сибирь и привет.
Не понял Федот,
Что за компот.
Может баб суду жальше?
Плюнул и пошёл себе дальше.
Сказка старая, не обессудьте,
Кто её слыхал, эту забудьте.

Мне бы в горы подняться

М. Зонтикова

Мне бы в горы подняться!
Мне бы в небо взлететь!
Альпинизмом заняться
Или птицей парить.
Горы, небо – это классно!
Но земля – она ж милей.
Жизнь земная так прекрасна!
Улыбнись же! Веселей!
Осмотрись по сторонам!
Словно в сказке, темный лес!