– Что…? Как?! – Патрисия чуть не подскочила на месте и тут же побежала обратно в клинику. – Как тебе удалось узнать об этом? Я не могу зайти в «Цивлайв» все утро! – она подбежала к окошку регистратуры и обратилась к девушке. – Я уезжаю, если у вас заработает все, отправьте мне информацию в личный кабинет, хорошо? – еще до того, как медсестра успела переварить сказанное, Патрисия уже выскочила из клиники и направилась к дороге. – Я жду тебя! Скорее-скорее!
Примерно через пятнадцать минут на обочине остановился серенький минивен. Для Патрисии это время показалось вечностью. Она быстро открыла дверь и запрыгнула в машину на соседнее с водителем сиденье.
– Рассказывай скорее! – воскликнула Патрисия, как только захлопнулась дверь. – Неужели мы и правда отправляемся брать интервью у Лиззи Тиззи? У этой эпатажной певицы? Zut!1 Да это интервью будет стоить бешеных денег, Жан!
– Тебе стоит подготовить вопросы, – откликнулся Жан, направляя машину по узким улочкам Парижа. – Возьми из бардачка мой планшет. На нем все еще есть доступ к ее профилю, по крайней мере был…
Патрисия быстро открыла бардачок и достала планшет, на котором, действительно, все еще был открыт профиль певицы.
– Она не все открыла… – быстро просматривая профиль, бормотала Патрисия, записывая в блокнот предположительные вопросы. – Только частично…
– Я думаю ты все же можешь попробовать задать ей вопросы и по скрытой части, – ответил Жан, взглянув на девушку, пока они стояли на светофоре.
– Да, но не факт, что она ответит, – не отвлекаясь пробормотала Патрисия. – Неужели мы первые?
– Думаю да, – кивнул Жан. – Со всеми этими сбоями я чудом попал на ее профиль, пока с дедушкой говорил…
– Как твой старик?
– Держится пока, – кивнул Жан. – но было бы лучше, родись он попозже. Лекарство от его болезни есть, но у него все слишком запущено. Доктор Мишель говорит, что это его последний год…
– А сколько ему?
– Девяносто шесть. Представляешь? Он застал старый мир, пережил войну и завоевал себе место в новом мире… Не представляю, что ему пришлось пережить, а он все улыбается…
– Дед Арно, сколько я его помню, всегда был непотопляемым мужичком, – улыбнулась Патрисия, бросив взгляд на напарника. – Тебе стоит брать с него пример.
– Слушая его истории… о том, как они жили, – покачал головой Жан. – улыбаться как-то не тянет. Орден принес нам немало бед и отобрал у нас немало свобод…
– Merde!2 – рассерженно воскликнула Патрисия. – Соединение разорвано…
– Много успела выписать? – обеспокоено спросил Жан.
– Нет, – покачала она головой. – будем импровизировать… – девушка закинула планшет обратно в бардачок и откинулась на кресло, наблюдая вереницу домов, проносящуюся за окном. – Свобод говоришь… Каких, например?
– Свобода слова! Почему мы, журналисты, не имеем права ничего писать про орден и всех его членов? С чего бы вдруг? Где здесь свобода слова, о которой они не перестают нам напоминать? Лишь официальный канал ордена может вещать, что у них там происходит…
– Но никто не мешает нам спекулировать, – развела руками Патрисия.
– Вот именно, – вскинул руки Жан, на очередном перекрестке. – Вот именно, что мы только спекулируем. От этого доверие независимым СМИ почти на нуле. Мы не можем ничего говорить про правящие семьи, про королевскую семью, не можем брать у них интервью, пока они сами не разрешат, не можем ничего рассказывать про их личную жизнь…
