У Алекса все внутри дрожало от напряжения, должно быть, поэтому его слова прозвучали резко и отрывисто:
– Теперь ты знаешь.
Он встретил ее взгляд и отвел глаза.
– Да. – Елена вздохнула и сделала шаг ему навстречу. – Знаю. Господи, бедный мой, как же тебе трудно живется со всем этим! Я читала в том письме о себе, о своей жизни, смерти и старости… Это было так страшно и в то же время нереально! То, как она… та, другая Елена поступила… Знаю: я сделала бы точно так же. Не приняла бы, что ничего нельзя сделать, изменить. Все равно не смирилась бы, пыталась вытащить своего ребенка из ловушки. Конечно, так сложно все это уложить в голове, понять: мы сейчас с тобой почти ровесники, но при этом ты мой сын! Сын. – Она словно пробовала слово на вкус. – Но неужели ты так и уехал бы, не сказав нам с Вадиком? Это ведь жестоко.
Жестоко? Алекс и не представлял, что его желание уберечь родителей от правды можно расценить таким образом.
– Угу. Уехал бы. Мне казалось, так лучше. Правильнее. Я думал, вам тяжело будет с этим жить. Мне очень хотелось рассказать правду, но я не знал, как вы воспримете. – Он порывисто обнял Лену, прижал к себе, чувствуя, как бьется ее сердце. – Спасибо. Это ведь ты спасла меня, вытащила… твоя идея заказывать Комнаты, оставлять там проекции, твоя вера! Ты и Вета сделали для меня такое…. – Трудно было найти подходящие слова. – Я потерял надежду. Когда наткнулся на проекцию своей комнаты, то решил: это конец.
Лена чуть отстранилась от Алекса и посмотрела ему в лицо, словно стараясь впитать каждое его слово.
– Там было все в точности так, как в день моего ухода. Я сел на диван и подумал, что никуда отсюда не уйду. Ни за что. Не сумею, духу не хватит. Пусть это был не дом, а только его имитация, декорация, но мне хватило и ее, чтобы ощутить покой. У меня больше не было сил бегать по проекциям. Есть безвкусную еду, бояться, встречать Обитателей. Это потеряло всякий смысл: Кайру я найти не мог, выбраться наружу – тоже. Поэтому решил, что тут и умру. Уж лучше в том месте, которое я знаю и люблю. Подумал, что просто лягу, закрою глаза и буду ждать конца. А потом обнаружил письмо. Ты не представляешь, что я чувствовал, когда читал. Это был мой шанс выйти! Но вернуться в мир, где все мертвы… – Он сжал челюсти. – Где мой отец умер от горя, пытаясь отыскать меня. Где больше нет мамы.
Горло перехватило.
– Но ты все же вышел, Алекс.
– Я до сих пор не понимаю, как все это работает – эти пересечения реальностей, временные парадоксы. Кайра, наверное, поняла бы и знала, как объяснить.
– Возможно, она и объяснит. – Она подняла руку и бережно коснулась его щеки. Провела пальцем по лбу и бровям. – Ты так похож на меня! Но одновременно и на Вадима. Вроде и другие черты, а общее сходство поразительное. Как мы с ним сразу не догадались?
– Потому что такую возможность не держишь в голове. – Алекс помолчал. – Потому что это противоестественно. Я видел свою могилу. Это было самое странное, что только можно увидеть.
Она качнула головой – да.
– Не жалеешь, что узнала?
– Нисколечко. Наоборот, мне легче. Разве ты не понимаешь? Теперь я знаю, что мой мальчик не умер.
В глазах матери заблестели слезы. Алекс прижался щекой к ее руке.
– Ты ведь понимаешь, что здесь твой дом? Ты можешь никуда не уезжать. Тебе не нужно этого делать! Послушай… Мы что-нибудь придумаем с документами и… вообще со всем. Это такая мелочь, по сравнению с тем, что ты жив, Сашенька! Что ты есть у меня.
