Я иду по узкому проходу, в руках горящая свеча. Голубое покрывало на голове, спадает до пола. Сквозь него почти не видно, иду медленно, опасаясь наступить на край. Громкий женский шепот: «Грязная тварь! И не стыдится выходить замуж в голубом!»
Боль, раздирающая тело. Первый крик новорожденного. Повитуха держит младенца на руках. «Это девочка, сола Юниа. Соль Индрис будет счастлив». «Еще бы он не был счастлив, - со злостью отвечаю я, пытаясь отдышаться. – Кому в Иларе нужны сыновья? Если только королю».
Огромный роскошный зал, окно от пола до потолка. Айгер стоит спиной ко мне и смотрит на заснеженные вершины гор. Уже не тот юноша, с которым я занималась любовью у ручья, - зрелый мужчина. Широкие плечи, королевская осанка. Волосы коротко подстрижены. «Слишком поздно, Юнна… слишком поздно». «Ты об этом пожалеешь!» - голос дрожит от подступивших слез. «Наверно… но это уже неважно».
«Я не хочу! Я люблю Кортиса» - Эйра рыдает, рыжие волосы разметались по подушке. «Тебя никто не спрашивает, дрянь!» Я рывком поднимаю ее, пощечина обжигает ее щеку – и мою ладонь. «Ты выйдешь за Айгера и родишь сына, который станет королем. Вместо него. Поняла?»
Ночь. Темнота. Страх. Вожделение – черное, как угли в очаге. Как вино, которое мы пьем из одного бокала. Как цветы с тяжелым маслянистым запахом, лепестки которых разбросаны по постели. «Юниа…» - голос обжигающий и леденящий. Глаза – так близко от моих, один голубой, другой карий. Напряженная горячая плоть, заполняющая меня до краев. Экстаз и наслаждение – как пламя, такое же черное, как и все вокруг…
Я вздрогнула и проснулась. Сердце бешено колотилось, словно пыталось вырваться из клетки ребер. В комнате было темно, угли под светильником остыли, и он едва мерцал. Арита спала, уронив голову на грудь. Ливень все так же шумел за окном – загадочно, как и любой весенний дождь, смывающий снег и обновляющий мир.
Может быть, душа Юнии, не найдя приюта в другом мире, как-то вернулась в этот и пришла напомнить о себе? Может, она хочет получить обратно свое тело?
Что за бред?! Просто дурманящее зелье вира Айгуса приоткрыло дверцу между моим сознанием и темными глубинами, в которых прятались воспоминания Юнии. Как будто резервная копия самых важных событий, оставшаяся в ее теле. Во сне – если, конечно, это был сон – я свободно говорила на языке мира, в который попала, и понимала его. И это было совсем другое знание – не то, которое я получала день за днем от Герты.
Я – Ирина – учила немецкий язык еще с детского сада, потом в школе и в университете и знала его лучше всего. Когда надо – легко переходила на него и думала только на нем, словно выключая в голове знание русского. Почти точно так же обстояло и с датским. Английский в школе был вторым, и знала я его хуже, как и оба варианта норвежского – букмол и нюношк. И когда запиналась, вспоминая нужное слово, переводила его в уме с русского. Ну а шведский, который учила самостоятельно, был исключительно для чтения, все его слова жили у меня в голове в сцепке с русскими.
Так вот язык этого мира до сих пор укладывался в мою память по шведскому варианту. Я не думала на нем, а только переводила в уме. Но во сне все было иначе – он был для меня родным, и я владела им свободно.
Впрочем, язык сейчас занимал меня меньше всего. То, что ворвалось в сон из глубин памяти, с одной стороны, принесло новые загадки и вопросы. А с другой, позволило сделать предположения, которые по-настоящему пугали. Я прокручивала в памяти каждый эпизод, пытаясь выжать из них по максимуму.
