Но когда Виктор Андреевич со словами «Лизонька, я обещаю вам не
волноваться» чмокнул её по-отечески в лоб, направляясь к выходу. Она поняла –
Артем Лисовский единственный союзник.
– Вы должны повлиять на своего отца, –
мягко и тактично призвала к здравомыслию.
– Совершенно бесполезное занятие, –
невозмутимо и с улыбкой осквернил веру её в него.
Вот так просто без сожаления.
Лиза вспыхнула спичкой.
– Это просто верх безрассудства. Вы
соображаете, что вы делаете? Вашему отцу строго запрещено покидать дом. Он
должен находиться под наблюдением. Постельный режим и полный покой, – обрушила
на него обломки доверия.
Обезоруженный резкой сменой интонаций разговора Артем растерялся. И не отклеивая улыбку с лица, взирал на девушку.
– Как вы можете быть таким безразличным
к здоровью собственного отца? Неужели вам все равно, чем может закончиться эта
поездка. Вам так не терпится отправить
его на кладбище.
Прищурилась, словно прицеливаясь, для точного выстрела. Смерила
взглядом.
– Видимо вам все равно, не думала что
вы настолько бездушный человек, Артем Викторович.
Брезгливо выплюнутое его имя сбило улыбку. Она решила, что он подлец.
Вынесла приговор. Свой собственный. Заебись!
– Не смейте делать поспешных выводов, –
за тонкое запястье притянул девушку к себе и опалил яростной обидой. – Вы
ничего не знаете обо мне, – цепляясь за её взгляд. И это словно вспышка.
Глаза.
Радужка насыщенно серая, а от черных зрачков по кругу зеленые лучики. С
острых кончиков искорки прямиков в его
голову. А в ней желание видеть эти глаза каждый день.
Каждое утро.
В них искриться
мольба дать их обладательнице кончить. Он игнорирует молитвы, продолжая
медленно входить в горячее, истекающее влагой лоно. Они занимаются
размеренным тягучим сексом.
Каждое утро.
Он неторопливо
ласкает её заспанную и разнеженную после сна.
Каждое утро.
Член заинтересованно дернулся.
Да чтоб тебя.
– Это семейное дело, – выдавил сквозь
зубы, выталкивая картинки с участием девчонки из головы.
– Мне кажется, что вы в том возрасте,
который позволяет самостоятельно решать семейные неурядицы, не привлекая отца и
не нагружая его больное сердце, – обвинила его в
несостоятельности.
Чертова докторша.
На языке завертелось что-то
ядовито-язвительное. В этом он особенно хорош.
Был.
До неё.
– Выполняйте свои обязанности,
Елизавета Валерьевна, – получилось то, что получилось.
– А я и выполняю, – фыркнула Лиза и
выдернула свою руку. – Я еду с вами.
Артем онемел.
Категоричное заявления обнажило жгучее желание не позволить ей узнать о
причине поездки. Он четко осознал, что боится
осуждения.
Её осуждения.
В глубине души зашевелился стыд. Он никогда его не испытывал. Не знал
даже что способен на такое. Но эта мелкая, хрупкая девушка вот так невзначай откопала неведомое ему чувство.
– Вы останетесь дома и будете с нетерпением
ждать нашего возвращения.
Достаточно копаний в его душе.
– Не трудись указывать мне, Артем
Викторович, я поступлю, так, как считаю нужным, – лишая Артема возможности
возразить, развернулась и побежала к дому.
Глядя ей вслед, молодой человек плотнее стиснул челюсть. Точеные ножки и
тонки щиколотки взбудоражили воображение.
Снова.
Твою мать.
Пред глазами как кадры хоум-видео.
Вот его пальцы
скользили по изящным рельефам. Губы горячими поцелуями изучали впадинки. Язык
ласкал косточки.
