– Смотрите, какая красота! – сказала девушка, указывая на появившуюся в сумраке россыпь цветных огней. Они выписывали замысловатые узоры на фоне потемневшего неба.
– Действительно потрясающе! Кстати, можно и на «ты», – губы Саливанова расплылись в улыбке мартовского кота.
Гораздо больше, чем небо, его интересовало лицо Яны. Он читал его, как книгу. Все в нем было гармонично: чувственные губы, бесстыдно жаждущие страстей, точеный самовлюбленный носик, уверенные в своей исключительности дуги бровей. Лишь глаза не вписывались в общую картину. Они были слишком холодными для этого милого, почти детского лица. Глаза, в которых трудно было представить сочувствие или нежность. Это несоответствие еще сильнее будоражило доктора.
– Ты, наверное, любимица в семье, – вкрадчиво предположил он.
– У меня нет семьи, – спокойно ответила Зорина. Она уже давно привыкла к этому вопросу, – и парня, кстати, тоже нет.
* * *
Матвеева подошла к костру и заварила чай с мятой. Роланский и Стерхов протянули свои кружки.
– Восхитительно! – с чувством произнес юрист, отпивая глоток. За двое суток это было первое положительное высказывание, слетевшее с его уст.
– Это бабушка меня научила, – польщено улыбнулась Вероника. У костра стало спокойно и уютно, почти по-домашнему.
– Надо бы позвать… эту…, ну эту девушку…, – сказал Роланский, кивая в сторону одиноко сидящей незнакомки.
– Раз уж она не помнит свое имя, давайте сами назовем ее, чтоб хоть как-то обращаться, – предложила геолог, – например, Светлана. Она ведь такая светленькая…
Лицо Стерхова внезапно помрачнело.
– Нет, только не это имя. Так звали мою сестру… Она погибла.
– О-о, мне очень жаль, извините…, – Матвеева не знала, как сгладить неловкость.
– Ничего, забудь.
– Мне кажется, или этот фейерверк? – возглас Роланского разрядил напряженную тишину.
Начальник поднялся, хмуро посмотрел на небо. Матвеева встала чуть позади. Ей вдруг захотелось прижаться к его широкой сильной спине, укрыться от тревог и опасностей.
* * *
Саливанов и Зорина уселись на валуны возле ручья, наслаждаясь до дрожи в теле предвкушением страсти. Предвкушение приносит больше наслаждения, больше будоражит кровь, чем то, что уже «вкушаешь».
– Болит? – спросила Яна, осторожна проводя пальцами по бедру Романа.
– Когда ты так касаешься, я забываю о боли и обо всем на свете, – ответил он, накрывая прохладную руку девушку своей горячей ладонью.
Разноцветные огни были все ближе. Они складывались на небе в причудливые узоры, словно в калейдоскопе.
– Что это, метеоритный дождь? – встревожено спросила девушка, заглядывая доктору в глаза.
– Все сюда! Быстро! – громко закричал Стерхов. Было в его тоне нечто, заставляющее подчиниться беспрекословно.
Не прошло и минуты, как вся группа собралась у костра.
– Теперь слушайте меня внимательно, – грозно произнес начальник экспедиции, – вопросы будете задавать потом. Встаньте в круг и возьмитесь за руки.
На лицах фестстеперов появились недоуменные улыбки.
– Это что, какой-то ритуал? – недовольно проворчал Роланский. – Я не намерен…
– Я сказал: вопросы – потом! – рявкнул Стерхов.
Роланский побледнел, сжался и послушно встал в круг вместе с остальными.
– Теперь, – продолжил начальник экспедиции, заняв место между Яной и Вероникой – чтобы не случилось, не отпускайте руки…
Больше ничего сказать он не успел. Цветные огни окружили группу. Что-то ударило по барабанным перепонкам. По кругу пробежала волна беспокойства. Каждому нестерпимо захотелось спрятаться, убежать куда глаза глядят. Лица исказила мука.
