Правда, большинство учеников – лишь посредственности. Родители приводят их в фотостудию для того, чтобы потешить собственное самолюбие, добавить себе респектабельности в глазах знакомых.
Тщеславные, эгоистичные матери-идиотки, лопаясь от гордости рассказывают своим пустым, скучным подругам: «Мой Робби умудряется ходить на музыку, на каратэ, в волейбольную секцию, увлекается фотографией. Теперь мы думаем, а не нанять ли ему еще и репетитора по иностранному языку».
В своем стремлении вырастить сверхчеловека, они забывают прислушаться к потребностям самого ребенка, отбирают драгоценные, неповторимые годы детства. Лишенное свободы выбора детское Я чахнет под бременем родительских ожиданий.
Себастиян… Какого труда стоила вырвать мальчишку из цепких лап скудоумных родителей – мещан.
Себастиян – гений, способный вычленить идеальную композицию из хаоса, увидеть совершенную красоту в несовершенстве окружающего мира. Часы, проведенные с ним сладко-тягучи словно фруктовый сироп.
* * *
– Этот цвет достоин, быть переданным без искажения…, – пробормотал Санчес, настраивая яркость. Он так увлекся, что забыл про осторожность. Рука соскользнула с влажной прозрачной коры, и молодой человек с шумом плюхнулся в воду.
К счастью берег был не высок. С помощью девушек Санчес выбрался на сушу.
– Ты в порядке? – спросила Вероника.
– Угу, только…, – красивые тонкие черты оператора исказила гримаса боли. Он начал орать как резанный.
– Что с тобой? Санчес, что происходит? На помощь! – закричали девушки.
Вероника увидела как из разорванной перчатки, непосредственно из самой царапины свисает длинная тонкая нить травы. С каждой секундой ее длина укорачивалась. Миллиметр за миллиметром она вбуравливалась под кожу несчастного оператора.
Санчес вопил так, что закладывало уши. Он размахивал рукой, рвал защитный костюм.
Подбежал Саливанов.
Это какой-то паразит! Держи его за хвост, – приказал он стоящей рядом Матвеевой.
Испуганная девушка намотала конец извивающейся, выскальзывающей нити на пальцы.
– Попробую ввести антигельминтное средство, – крикнул доктор, второпях расстегивая костюм Санчеса. – Скорее всего, тварь движется по сосудам к сердцу, а оттуда в легкие или в мозг!
В это время хвост белого червя выскользнул из рук Вероники и мгновенно полностью исчез в теле оператора.
Санчес вдруг перестал кричать. Все члены экспедиции замерли, с тревогой и ужасом в глазах уставились на него. Глаза молодого человека закатились, рот перекосило, и из него полилась пена. Пузыри лопались на губах. Минуту тело сотрясали судороги.
Доктор все еще пытался что-то сделать: массаж сердца, какие-то уколы, но безрезультатно.
Санчес был мертв.
– Нееееееееет! – истошный крик Вероники увяз в насыщенном влагой воздухе.
Саливанов несколько минут водил над телом скончавшего оператора специальным медицинским прибором, реагирующим на изменение плотности.
– Червь в головном мозге, – наконец, констатировал он.
Матвеева зарыдала с новой силой. Ее веки опухли, темно – карие глаза застилала пелена слез.
– Прекратить немедленно! – строго сказал ей начальник экспедиции. – Вы же прошли курс подготовки и должны знать о высокой вероятности летального исхода!
– Одно дело знать, – закричала женщина, – и другое – видеть, как на твоих глазах… У него были планы…. Такой симпатичный, мальчишка еще…
Потоки слез мешали говорить.
Стерхов хорошенько тряхнул ее за плечи, чтобы остановить истерику. Вероника вскрикнула, поперхнулась рвущимися изнутри рыданиями и теперь жалобно всхлипывала.
