Тесты на интеллект - страница 13

В автобусе их места оказались на самом последнем ряду, но Аде было все равно: она не замечала почти ничего, мужественно борясь со сном. В мерно качавшемся теплом чреве автобуса это было сделать совсем не просто. Владимир Вацлавович, некоторое время наблюдавший за ее бесплодными попытками примоститься как-то поудобнее, предложил свою помощь:

– Ада Андреевна, пожалуйста, кладите голову мне на плечо, будет удобнее, ну что вы мучаетесь.

Ада не стала ничего говорить, ни благодарить, ни отказываться – у нее не осталось на это сил. Она почти уронила тяжелую, непосильно тяжелую для нее голову, ему даже не на плечо, а куда-то на руку и погрузилась в блаженный сон, как в теплую пенную ванну.

Она проснулась как раз тогда, когда автобус медленно въезжал в город. С сожалением разлепила глаза и подняла голову:

– Что, уже приехали? Как вы, Владимир Вацлавович? Отогрелись?

– Ну не то, чтобы совсем, но стало гораздо лучше.

– Вам куда сейчас надо ехать?

– Сначала я вас провожу, потом уж к себе поеду.

– Отнюдь. Не надо меня провожать, что это вы. Я распрекрасно доберусь до дома, еще не темно и я протрезвела.

– Вы уверены, Ада Андреевна?

– Без сомнения, уверена.

Хотя она решительно отказалась от его помощи, он все же пошел посадить ее на трамвай. Ада благодарно положила руку ему на плечо:

– Владимир Вацлавович, спасибо вам большое. Мне было бы в этой ситуации одной крайне сложно.

– А я все время мучаюсь раскаянием, ведь это я втравил вас в эту поездку, и так все ужасно сложилось. Вы и так автофобией страдаете, а тут еще этот стресс…

– Вы здесь совершенно ни при чем, это могло случиться с каждым. Я и раньше в аварии попадала, из-за этого, наверное, и автофобия у меня. Закончилось все удачно и, слава Богу!

Подошел трамвай и Ада, махнув на прощание рукой, укатила в нем.

Дверь ей открыл Андрюшка. Он изумленно окинул ее взглядом:

– Мама! Что это с тобой? Ты рваная и грязная! Что случилось?!

На Андрюшкины вопли в коридор вышел Анатолий и Наталия Илларионовна. Они вопросительно смотрели на нее.

– Я сверзлась с моста,– пояснила Ада.

Анатолий, с состраданием глядя на нее и мгновенно все поняв, поинтересовался, стараясь сохранять ироничный тон :

– Зачем? Решила суициднуть?

– Да нет, машина пошла юзом, водитель с рулем не справился.

Наталия Илларионовна в ужасе переспросила:

– Машина упала с моста?

– Да, представляешь, мама? Но никто не пострадал, слава Богу! Я – больше всех, вот, руку ушибла и синяк под глазом. Видимо, репкой слегка стукнулась.

Андрюшка в полном восторге закричал:

– Мама! Какой кайф! Какой экстрим! Как жаль, что меня там не было!!

– Тебя там только и не хватало,– Ада начала раздеваться, ощущая страшную усталость во всем теле.– Куртку вот испортила. Тьфу! Какая рвань!

Наталия Илларионовна запричитала:

– Господи! Все время тебе говорю: доездишься в свои командировки, все может случиться. Сейчас обошлось, но что еще может быть…

Мама, не плачь. Никаких гарантий никто не дает, это непредсказуемо… Я хочу горячего чаю, но сначала в ванну…

Наталия Илларионовна потрусила за ней в ванну, не переставая причитать в том духе, что «надо себя беречь, и давно пора прекратить эти опасные шлендранья по всей области». Ада чувствовала такую безмерную опустошенность после пережитого, что даже не пыталась вслушиваться в эти причитанья. В голове у нее сидела только одна мысль, которая была предельно банальна и проста: я уже несколько часов, как могла быть мертва. Лежа в теплой легкой пене, она пыталась представить себе, что может чувствовать мертвый человек, лежа нагишом на мраморном столе морга, именно так, она видела, лежали подготовленные к вскрытию тела. Дело было еще в бытность ее студенткой университета: на военке им преподавали медицину и водили в анатомичку. Что вообще такое смерть? И заканчивается ли жизнь духа со смертью тела? Ада никогда в это не верила, а в особенности, после смерти отца шесть лет назад. Невозможно было представить себе, чтобы такая мощная личность, как ее отец, так любивший жизнь, весельчак, балагур и интеллектуал, в одночасье просто пропал из жизни, унеся с собой все – свою огромную эрудицию, мысли, эмоции, способности к языкам, свою привязанность к науке, любовь к семье и друзьям. Ада твердо верила, что существует некое поле, пространство, энергетический сгусток – что угодно, где души находят приют и успокоение, освобожденные от неповоротливых тел, легкие, радостные, бессмертные, познавшие бесконечность и безмолвие Бога. Ее любимая подруга Соня Воробьева, по-свойски Фуфа, преподававшая в университете философию, когда-то в молодости свихнувшись на греческих философах, все уши прожужжала ей о Платоне, Гераклите и прочих великих греках. Что-то Ада просто не могла понять, что-то забыла, но учение Платона о душах помнила отчетливо, прежде всего, потому что оно страшно ей нравилось. Никогда не могла она смириться с безжалостным материализмом – со смертью тела не остается ничего. Она была уверена также, что души близких, соединившись с нематериальным миром, откуда нет пути в мир людей, следят за своими близкими и пытаются им помочь. Она видела во сне отца три раза, и это было похоже на тюремное свидание в нейтральной зоне. Он выходил к ней на несколько секунд из абсолютного мрака и немоты, и успевал сказать пару-тройку слов, и слова эти были самым важным на тот момент в ее жизни. Первый раз это случилось через несколько месяцев после его смерти. Ада убивалась по отцу так, что перестала обращать внимание на маленького Андрюшку, и Анатолий ей за это выговаривал. Во сне они с отцом ехали в трамвае. Она, безмерно радуясь, что он жив, спросила: