Том взбежал по лестнице наверх; мощные ноги легко перемахивали через ступеньку. Я поднималась следом. Боже, какая у него спортивная фигура. На середине пролета он вдруг замер, и я нервно сглотнула. Том увидел фотографии.
– Ты же не против? – я встала рядом и обняла его за талию. – Я имею в виду снимки.
– Нет, конечно. Я так и думал, что наверху будут фотографии. – Том пригляделся к одной из них. – Ого! Ты меня отсюда вырезала?
Этот снимок с обоими мальчишками я сделала сама. На школьных каникулах я отправилась с ними в городской парк. Джилл тогда еще работала в библиотеке. Джесс и Том лазали по «паутинке» на детской площадке, а я дремала на пледе, греясь в солнечных лучах. Пока друзья ловили мальков яркими сачками и бросали их в банки из-под варенья, я подкралась сзади с фотоаппаратом. Залюбовавшись оживленным лицом сына, я окликнула обоих мальчиков. Они обернулись, и я запечатлела этот миг.
– Первое время после смерти Джесса я не могла видеть твое лицо.
– Естественно, ты не обязана объяснять, – мягко сказал Том, и я ощутила прилив благодарности.
Я показала ему две спальни на втором этаже и семейную ванную, облицованную серебристым мрамором, с отдельно стоящим белым резервуаром и вмонтированной в стену телевизионной панелью.
– Шикарно! – Том даже присвистнул. – Пиво, ванна и футбол! О чем еще можно мечтать?
– Мужлан!
Я сымитировала удар, и он совершенно по-боксерски уклонился. Перед глазами мелькнуло лицо Джесса, и я мягко убрала руку.
Весело подмигнув, муж поцеловал меня в лоб.
– В ванне хватит места для двоих, красотка, даже не сомневайся. Нам будет не до футбола.
Я направилась к лестнице, и мы стали подниматься на третий этаж. На сей раз Том шел позади и снова остановился, заметив фотографии. Я составила из снимков коллаж, отражающий восемнадцать лет жизни моего сына. Начиная с самой первой фотографии новорожденного Джесса в больнице в день появления на свет и заканчивая снимком, сделанным за неделю до смерти: там он посылает мне воздушный поцелуй, стоя у калитки сада.
На большинстве фотографий был и Том, но, теряя рассудок от горя, я методично выстригала ножницами его лицо с каждого снимка. Я хотела вырезать Тома из жизни моего сына, как вырезают злокачественную опухоль. Тогда мне казалось, что я поступаю правильно.
К счастью, Том ничего не сказал. Наконец, мы поднялись на площадку третьего этажа, и я повела мужа в большую спальню – самое эффектное помещение во всем доме. Колоссальное панорамное окно выходило на раскинувшуюся через дорогу сельскую местность, украшением которой служил цветочный луг, особенно прекрасный летом.
– Ух ты! – сдавленно выдохнул Том. В его глазах заблестели слезы.
– Том, это так мило. – Я обняла его обеими руками.
– Не обращай внимания. Я стал сентиментальным, – проворчал он, утирая глаза тыльной стороной ладони.
Затем притянул меня к себе и добавил:
– После всего, что произошло, я уже не надеялся обрести счастье. А сейчас я счастлив, как никогда в жизни!
Приникнув к груди Тома, я чувствовала ровное биение его сердца. Перед мысленным взором на миг снова возникло лицо Джесса, и я осознала, что сердце моего сына остановилось навсегда.
– Мне кажется, Джесс здесь, смотрит на нас, – тихо проговорила я. – Приглядывает за нами, понимаешь?
– Я как-то не задумывался об этом, – закашлялся Том.
– О, а я всегда ощущала его присутствие. – Я подошла к окну и залюбовалась видом. – Я чувствую его рядом постоянно. Даже здесь, в спальне.
