Not from a vain or shallow thought
His awful Jove young Phidias brought;
Never from lips of cunning fell
The thrilling Delphic oracle tell;
Out from the heart of nature rolled
The burdens of the Bible old;
The litanies of nations came,
Like the volcano’s tongue of flame,
Up from the burning core below, —
The canticles of love and woe:
The hand that rounded Peter’s dome
And groined the aisles of Christian Rome
Wrought in a sad sincerity;
Himself from God he could not free;
He builded better than he knew; —
The conscious stone to beauty grew.
Know’st thou what wove yon woodbird’s nest
Of leaves, and feathers from her breast?
Or how the fish outbuilt her shell,
Painting with morn each annual cell?
Or how the sacred pine-tree adds
To her old leaves new myriads?
Such and so grew these holy piles,
Whilst love and terror laid the tiles.
Earth proudly wears the Parthenon,
As the best gem upon her zone,
And Morning opes with haste her lids
To gaze upon the Pyramids;
O’er England’s abbeys bends the sky,
As on its friends, with kindred eye;
For out of Thought’s interior sphere
These wonders rose to upper air;
And Nature gladly gave them place,
Adopted them into her race,
And granted them an equal date
With Andes and with Ararat.
These temples grew as grows the grass;
Art might obey, but not surpass.
The passive Master lent his hand
To the vast soul that o’er him planned;
And the same power that reared the shrine
Bestrode the tribes that knelt within.
Ever the fiery Pentecost
Girds with one flame the countless host,
Trances the heart through chanting choirs,
And through the priest the mind inspires.
The word unto the prophet spoken
Что́, в облачении маня,
Невыносимо для меня?
Был Фидию не сдуру дан
Юпитер, дивный истукан>22;
И не могла с губ хитрых течь
Оракула из Дельфов>23 речь;
Глубинный пласт природы дал
Библейских истин древний вал;
Литании>24 народов шли,
Как огнь вулкана из земли:
Из недр глубоких, жарче нет,
Кант>25 полон был любви и бед;
Скруглён Петра Святого свод>26,
Очерчен нефов Рима ход
Печальной искренней рукой
(Без Бога силы никакой):
Труды превыше знанья те,
Мысль камня взмыла к красоте>27.
Ты знал, что в гнёзда птах хитро́
К листве добавлено перо?
Что рыба остов создаёт
Под ярь икринок каждый год?
Иль что священная сосна
Тьмой свежих игл всегда полна?
Вот так шёл рост священных груд,
Вобрав любви и страха труд.
Горд Парфеноном>28 белый свет,
На нём жемчужин ярче нет,
И Утро поглядеть спешит
На чудо древних пирамид;
На рой аббатств английских свод,
Как на родню, взор добрый шлёт:
Ведь из глубин Ума взялись
Те дива, что взметнулись ввысь,
И рада им местечко дать,
Приняв в свой род, Природа-мать,
И дарит век им: пусть стоят,
Как Анды или Арарат.
Сим храмам, как траве, расти:
Искусству их не превзойти.
Труд Мастера покорно дан
Душе, творящей горний план;
Та власть, что сотворила храм,
Хранит нашедших силу там.
Дар Троицы – вооружать
Одним мечом любую рать,
Напевом хора дух пленить,
Связать с амвона мысли нить.
То слово, что сошло к пророку,
Was writ on tables yet unbroken;
The word by seers or sibyls told,
In groves of oak, or fanes of gold,
Still floats upon the morning wind,
Still whispers to the willing mind.
One accent of the Holy Ghost
The heedless world hath never lost.
I know what say the fathers wise, —
The Book itself before me lies,
Old Chrysostom, best Augustine,
And he who blent both in his line,
The younger Golden Lips or mines,
Taylor, the Shakespeare of divines.
