Когда Я-Ли покинула свои апартаменты, охранники выволокли юношу из её покоев, чтобы вернуть в подвальные помещения, где держали прочих рабов Гоморры. Без разрешения хозяйки бойцы не причиняли ему вреда, и почти бережно доставили обессиленного молодого человека в подземелье, где, в отличии от нарочито вычурного стиля наземной части здания, царил холодный полумрак и преобладали бездушные металлические оттенки. Мутным взором он видел, как мимо проплывали картины непотребных, сокровенных желаний чьих-то безумных грёз, здесь воплощенных в яви. Женщины в строгих ошейниках, чьи лица были залиты мужским семенем, угодливо стелились по полу словно кошки. Они старательно виляли пышными хвостами, сдвоенные основания которых были до предела вогнаны в их распалённую плоть. Мужчины, лишенные всяких половых признаков, извивались как питоны, жадно подставляя беззубые рты потокам испражнений. Дети, едва вошедшие в сознательный возраст, ухмылялись мерзостно и похабно, уже познав много больше зачавших их родителей, старики и старухи, пытающиеся выжать последние соки страсти из своих ветхих, изношенных тел. Клиенты, рабы и жрицы со жрецами любви порой были перемешаны настолько, что и сами забывали свои роли в мире. На аренах со звучным хрустом ломались судьбы и кости, а в отравленном сладчайшими ароматами спертом воздухе подземелья не умолкали крики, стоны и дикий, разнузданный смех.
– Жаль, что пришлось оторвать тебя от любимой игрушки, – необычайно проникновенный и глубокий голос Иды колебался от невинной юности до чувственной зрелости, и обладал гипнотической силой.
Пентхаус, немногим уступавший по площади каждому из этажей лупанария, разделялся на несколько залов покоев Иды, и таинственный альков Госпожи, куда кроме стражей заходили лишь старшая хозяйка Кара и трое немых слуг. Он находился за дверью из цельного камня, и имел собственный лифт к отдельному выходу из Гоморры. Неизбежно поползли зловещие слухи о сокрытых тайнах, и о том, что изредка в альков приводят рабов, которые больше не возвращаются.
Единственное помещение, где всевластная владелица плоти и душ принимала гостей, слегка походило на тронный зал. В нём не было окон, и, несмотря на немалую площадь, стены давили зловещими фантасмагориями гнетущих фресок и барельефов. Как и в покоях хозяек, здесь царили вульгарные оттенки красного цвета, но обитель Госпожи представлялась взглядам намного мрачнее и помпезнее. Купольный потолок её покоев в античном стиле украшали скульптуры в виде человеческих метаморфоз, и невообразимые, фантастические фигуры будто вырывались из камня, тяжело нависая над залом.
Сейчас здесь не было слуг, и Госпожа сама неспешно наливала креплёное вино цвета венозной крови в высокий бокал. Возраст Иды было невозможно угадать. Точёное, как стилет, её тело обладало безупречной стройностью, подчёркнутой длинным облегающим платьем из пурпурного бархата. Вьющиеся густые и тяжелые волосы придавали ей образ Горгоны, а кожа была безупречна, как мрамор в руках гениального мастера. Каждое, самое незначительное движение, дышало великолепной грацией и очарованием. И только глаза на её безупречном лице говорили о том, что эта языческая богиня пришла в мир не ради красивых легенд. Цепкие, жестокие, цвета гноящейся раны, они притягивали своей нечистой угрозой и болезненной желтизной, подавляли волю, и лишали физических и духовных сил.
