В праздничные дни лхасские женщины готовили варенье из цветков рододендрона. Это благородное растение собирали у подножия Гималаев, где оно произрастало в большом количестве, удивляя разнообразием размеров, оттенков и запахов. Бутоны промывали очень осторожно, потому что любая царапина могла испортить продукт. Затем цветки вымачивали в стеклянной вазе, заполненной водой и медом: сладкая тягучая масса пропитывала лепестки, одновременно предотвращая поступление воздуха. Ежедневно в течение нескольких недель сосуд выставляли на солн це, поворачивая так, чтобы все цветки получили порцию солнечного света. Рододендрон медленно распускался и постепенно впитывал медовый раствор. Освобожденный от посуды, он еще несколько дней находился на воздухе, обретая хрустящую корочку без утраты вкуса и аромата. Перед подачей к столу хозяйка посыпала лепестки, словно снегом, сахарной пудрой. Позже в качестве деликатесов гостям предлагали китайские блюда: суп из плавников акулы и вареные побеги бамбука.
Семья собиралась на большой пир не только по случаю религиозных праздников. Торжественным обедом отмечалось семилетие ребенка – решающая дата в жизни каждого тибетца. Именно в этот день монах-астролог торжественно объявлял направление его дальнейшего пути. Пророчество начиналось фразой «Lha dre mi shonang-shig» («Да будут согласны боги, демоны, люди») и завершалось словами о будущем занятии виновника торжества. Ему предрекали монашество, медицину, воинское дело либо какое-нибудь ремесло. Возражать ученому ламе никто не осмеливался, даже если он возвещал переход аристократа в низшую касту.
Уклад кочевой жизни определяла извечная борьба за существование. Глава бедного семейства не прекращал думать о том, где раздобыть денег, чтобы сделать запасы ячменя, соли и чая. Ночь, проведенная на рваных кошмах в низкой тесной палатке из ячьей шерсти, не способствовала хорошему отдыху. Семья укладывалась спать на шкурах, брошенных прямо на земляной пол. Женщинам полагалось лежать справа от очага, а мужчинам слева. К полуночи огонь затухал, тепло уходило и еще до рассвета люди просыпались от холода, даже летом ожидая, когда солнце растопит иней.
Смуглая кожа тибетцев в течение года не знала воды. Считалось, что жир и грязь на теле спасают человека от болезней. Возможно, в этом они были правы, ведь сальная корка действительно предохраняла кожу от трещин, возникавших из-за перепадов температур и крайне сухого воздуха. Однако осенью в назначенный день все население Тибета дружно отправлялось в горы, чтобы помыться в горячих источниках. Люди знали чудесную силу «кипящей» воды, которая хотя и дурно пахла, но дарила бодрость, спасая от недугов.
Скотоводы, заселявшие удобные и относительно теплые долины Брахмапутры, не испытывали нужды в частой смене стойбищ. Они жили в стационарных поселках, располагая летние стоянки недалеко от зимних. Дома полукочевых народов тоже выглядели иначе. Крыши традиционных палаток из ячьей шерсти натягивались над глинобитными стенами, что придавало жилищам основательный вид. Каждый дом огибал парапет, сложенный из плиток сухого навоза. Являясь запасом топлива, это сооружение, кроме того, служило загоном для овец и местом сушки творога, который в готовом виде именовался чурой.
Внутреннее пространство палатки заполнял горький дым от тлеющего навоза. Узкое окно в крыше пропускало солнечный свет, одновременно играя роль дымохода. Ниши в толстых глиняных стенах устраивались, подобно шкафам, и также предназначались для хранения посуды: ведер, медных ковшей, деревянной маслобойки. Чашки в таких шкафах не держали, поскольку личную посуду каждый житель Тибета носил за пазухой.
