…
– Так-то лучше. Вот один из ее щупачей-секретарей. Он сканирует гостей, чтобы выявить незваных. Продолжайте напевать про себя.
Тонкий и стройный юноша, словно порыв ветра, золотистая стрижка, фиолетовая блуза, серебряные кюлоты:
– Доктор Тэйт! Мистер Рейх! Просто нет слов. Да, правда! Ни единого слова на язык не приходит. Входите же, входите!
Шесть, сэр; пять, сэр…
К нему устремилась Мария Бомон: руки нараспашку, глаза навыкате, обнаженный бюст напоказ… пневматическая хирургия[5] преобразила ее в гротескное подобие бенгальской статуэтки: накачанные бедра, накачанные щиколотки, накачанные позолоченные груди. Рейху она представлялась галеонной фигурой на носу корабля порнографов… прославленная Позолоченная Мумия.
– Бен, голубчик мой! – Она заключила его в усиленные пневматикой объятия, прижимаясь так, чтобы его рука вдавилась в ее ребра. – Как чудесно, как чудесно.
– И слишком пластмассово, Мария, – пробормотал он ей на ухо.
– Ты отыскал свой потерявшийся миллион?
– Вот буквально только что, дорогая, он оказался у меня в руках.
– Осторожней, смелый воздыхатель. Эта божественная вечеринка записывается в мельчайших деталях.
Рейх посмотрел через ее плечо на Тэйта. Тэйт успокаивающе покачал головой.
– Иди же, пообщайся со всеми, кто стоит внимания, – сказала Мария, взяв его под локоть. – У нас целая вечность впереди друг для друга.
Свет под крестчатыми сводами снова изменился, сдвинувшись по спектру. Костюмы сменили цвет. Кожа, ранее блиставшая розовым перламутром, теперь стала зловеще люминесцировать.
Тэйт с левого фланга Рейха подал условный сигнал:
Опасность! Опасность! Опасность!
Натяженье, предвкушенье, треволненье – просто класс! Рифф. Натяженье, предвкушенье, треволненье – просто класс!..
Мария представляла другого своего любимчика неопределенного пола – летящий, золотистая стрижка, блуза оттенка фуксии, кюлоты цвета берлинской лазури.
– Бен, это Ларри Ферар, другой мой секретарь по связям с общественностью. Ларри не терпится с тобой познакомиться.
Четыре, сэр; три, сэр…
– Мистер Рейх! Я в смятении. Ни единого слова на язык не приходит, вот те раз.
Два, сэр; раз!
Юноша довольствовался ответной усмешкой Рейха и исчез. Тэйт, продолжавший конвоировать их, успокоительно кивнул Рейху. И снова переменилось освещение под потолком. Фрагменты костюмов на телах гостей истаяли; Рейх, которого мода на ультрафиолетово-прозрачные вставки не прельстила, в безопасном непрозрачном одеянии презрительно наблюдал, как рыщут взгляды кругом, доискиваясь, сравнивая, восхищаясь, вожделея.
Тэйт просигналил:
Опасность! Опасность! Опасность!
Тень, сэр, сказал Тензор…
Рядом с Марией возник секретарь.
– Мадам, – пролепетал он, – у нас небольшое contretemps[6].
– А именно?
– Тут мальчишка Червилов. Гален Червил.
Лицо Тэйта напряглось.
– А что в нем особенного? – окинула взглядом толпу Мария.
– Он слева от фонтана, видите? Это самозванец, мадам. Я его прощупал. Он явился без приглашения. Он в колледже учится. Побился об заклад, что проникнет к вам на вечеринку «зайцем». Намерен похитить ваше изображение в качестве доказательства.
– Мое изображение! – Мария разглядывала юного Червила и окошки в его одежде. – А какого он мнения обо мне?
– Гм, мадам, его крайне сложно прощупывать. Однако мне кажется, что он не ограничится попыткой похитить только ваше изображение.
– Правда? – удовлетворенно хмыкнула Мария.
