Он осекся и затряс головой, как бык, стремясь сбросить узды исступления.
– Бен, – в ужасе зашептал д’Куртнэ. – Послушай, Бен…
– Ты мне десять лет поперек горла стоишь. Для нас обоих места достаточно. Для д’Куртнэ и «Монарха». В нашем распоряжении все пространство и время, но тебе нужно было пустить мне кровь, а? Вырвать мне сердце. Кишки мои намотать на грязные свои руки. Человек Без Лица!
Д’Куртнэ озадаченно качал головой.
– Нет, Бен… Нет.
– Не смей звать меня Бен. Я тебе не друг. На прошлой неделе я дал тебе еще один шанс выйти из ситуации с достоинством. Я, Бен Рейх. Я запросил мира. Я умолял тебя о пощаде. О слиянии. Я перед тобой ползал на коленях, как девка. Видел бы это мой отец, так он бы мне в лицо плюнул. Рейхи всегда дрались насмерть, а я их так опозорил. Но ведь я запросил мира, не так ли? Э? Разве не так? – Рейх яростно затряс д’Куртнэ. – Отвечай.
Лицо д’Куртнэ побелело, он ошеломленно воззрился на Рейха. Наконец старик прошептал:
– Да. Ты попросил… Я согласился.
– Ты… что?
– Я согласился. Я ждал этого много лет. Согласился.
– Согласился?!
Д’Куртнэ кивнул. Его губы прошептали по буквам:
– WWHG.
– Что? WWHG? И ты типа согласился?
Старик снова кивнул.
Рейх покатился со смеху:
– Ты, старикашка, даже врать не умеешь толком. Это ведь отказ. Отрицалово. Отвержение. Война.
– Нет, Бен… Нет.
Рейх склонился к нему и рывком поднял д’Куртнэ на ноги. Старик ослабел и весил мало, но под его тяжестью рука Рейха налилась огнем, а прикосновение старой кожи опалило пальцы.
– Значит, война? Насмерть?
Д’Куртнэ покачал головой и попытался жестами что-то ответить.
– Никакого слияния. Никакого перемирия. Смерть. Таков твой выбор?
– Бен… Нет.
– Ты сдаешься?
– Да, – прошептал д’Куртнэ. – Да, Бен. Да.
– Лжец. Ты даже врать не умеешь толком, старикашка. – Рейх рассмеялся. – Но ты опасен, я это вижу. Защитная мимикрия. Вон какой фокус придумал. Изображаешь идиота, и все ведутся на твою удочку. Но не я. Ни за что.
– Я тебе не… враг, Бен.
– Нет! – выплюнул Рейх. – Ты мне не враг, потому что ты мертвец. Ты умер в тот миг, как я вошел в этот орхидейный гроб. Человек Без Лица! Ты слышишь мой крик в последний раз? С тобой покончено навеки!
Рейх выхватил пистолет из нагрудного кармана. Коснулся кнопки, и пушка раскрылась красным стальным цветком. Из горла д’Куртнэ вырвался слабый стон при виде оружия. Старик в ужасе отшатнулся. Рейх схватил его и крепко сжал. Д’Куртнэ задергался в руках Рейха, умоляюще глядя на того слезящимися, остекленевшими глазами. Рейх перехватил д’Куртнэ за тощую шею и стал выкручивать голову на себя. Нужно было выстрелить в открытый рот, чтобы трюк сработал.
В это мгновение раскрылся один из лепестков орхидеи, и в комнату ворвалась полуодетая девушка. Рейх изумленно вскинулся и увидел за ее спиной коридор, в дальнем конце – приоткрытую дверь спальни; на девушке был лишь наспех наброшенный матовый шелковый халатик, желтые волосы развеваются, темные глаза распахнуты в тревожном изумлении… Ослепительная вспышка диковатой красоты.
– Папа! – завопила она. – О, боже мой, папа!
Она устремилась к д’Куртнэ. Рейх дернулся в сторону, не выпуская старика. Девушка замерла, попятилась, потом рванулась влево, обходя Рейха и не переставая кричать. Рейх крутанулся и яростно резанул воздух стилетом. Она увернулась, но движение это отогнало ее к кушетке. Рейх сунул кончик стилета старику между зубов и силком открыл тому рот.
