Тэйт вернулся, спотыкаясь во тьме и тяжело дыша.
– Ну?
– Она скрылась.
– Ты не так долго отсутствовал, чтобы прочесать дом. Если думаешь меня провести…
– С какой стати? Мы с тобой тут повязаны. Говорю тебе, ее мотива нигде в доме не чувствуется. Она сбежала.
– А кто-нибудь заметил ее исчезновение?
– Нет.
– О, господи! Сбежала!
– Нам лучше тоже сделать ноги.
– Да, но сбежать мы не можем. Как только выберемся отсюда, у нас будет в распоряжении вся ночь, чтобы отыскать ее, но нельзя уйти так, словно ничего не произошло. Где Позолоченная Мумия?
– В проекционном зале.
– Передачу смотрит?
– Нет. Они там все еще в «Сардинки» играют. Набились, как сельди в бочку. Мы почти последние тут по дому бродим.
– Одни во тьме, да? Ну хорошо.
Он сгреб Тэйта за трясущийся локоть и поволок в сторону проекционного зала. На ходу он жалобно выкрикивал:
– Эй… А где все? Мария! Ма-ри-я-а-а! Где все?
Тэйт истерически всхлипнул. Рейх грубо встряхнул его:
– Войди в роль! Мы через пять минут отсюда выберемся. Потом начинай беспокоиться.
– Но если мы тут застрянем, то девчонку разыскать не получится. Мы…
– Мы не застрянем. Прописные истины, Гас: дерзость, отвага, уверенность в себе. – Рейх толкнул дверь проекционного зала. Там было темно, однако чувствовался жар множества тел. – Эй! – позвал он. – А где все? Я один.
Ответа не было.
– Мария? Я один в темноте.
Зароптали, потом разразились смехом.
– Мой дорогой, дорогой, дорогой! – отозвалась Мария. – Ты все самое интересное пропустил, мой дорогой.
– Мария, ты где? Я пришел пожелать тебе спокойной ночи.
– Ой, только не говори, что уходишь…
– Извини, дорогая. Уже поздно. Мне завтра кое-кого взять в оборот надо. А ты где, Мария?
– Поднимайся на сцену, дорогой.
Рейх прошел между кресел, нашарил ступени и поднялся на сцену. Почувствовал спиной холодный периметр проекционного шара.
– Порядок! – сказал чей-то голос. – Попалась рыбка. Свет!
Белый свет излился из шара и ослепил Рейха. Гости, рассевшиеся в креслах вокруг сцены, сперва разразились смехом, потом разочарованно зашикали.
– Бен, ах ты обманщик! – возмутилась Мария. – Ты одет. Так нечестно. Мы тут всех остальных застукали в чем мама родила.
– Как-нибудь в другой раз, милая Мария. – Рейх простер руку и начал исполнять грациозный прощальный поклон. – Мое почтение, мадам. Благодарю за… – И осекся в изумлении. На блестящем белом манжете его костюма яростно запылало красное пятно.
В ошеломленной тишине Рейх видел, как появляется второе, потом третье красное пятно. Он отдернул руку, и красная капля упала на сцену перед ним; за нею последовал медленный, неумолимый поток блестящих алых капель.
– Кровь! – завизжала Мария. – Это кровь! Там кто-то наверху истекает кровью. Бен, ради бога… ты не можешь меня сейчас оставить. Свет! Свет! Свет зажгите!
В половине первого ночи чрезвычайный полицейский патруль прибыл в Бомон-Хаус по сигналу из окружного участка. GZ. Бомон. YLP-R, что в переводе на человеческий язык означало: Противозаконное действие или уклонение в Бомон-Хаус, Парк-Саут, 9.
Без двадцати час ночи явился капитан участка на Парк, получив сообщение от патрульных: Преступление, возм. AAA.
В час ночи к Бомон-Хаусу прибыл Линкольн Пауэлл, отреагировав на звонок переполошившегося помощника инспектора:
– Пауэлл, говорю вам, это ААА. Чтоб мне провалиться. Из меня и дух вон, честно признаюсь. Не знаю, страшиться этого или благодарить судьбу, но одно знаю: никому из нас с таким не справиться.
