Тихие шаги любви - страница 26

– Пройди и присядь, – Алла Леонидовна указала на кровать рядом с собой.

Я покорно села к ней в ноги, не понимая, чего ждать.

– Извиняться нужно мне – за внука. Как я говорила, Гриша судит людей слишком поверхностно, опираясь на стереотипы. К тому же у него не самое лучшее воспитание. Что отец, что мать вечно заняты собой, своими проблемами, некогда им было о сыне думать. Дети всегда берут пример с родителей – вот и вырос беспринципный циник. Но Маша, я прошу тебя не обращать на него внимания, Гриша побесится и через пару дней смириться.

Я почувствовала, как внутри меня развязался тугой клубок нервов, в который я успела превратиться, стоило Грише зайти в палату. Неожиданная доброта Аллы Леонидовны пролилась бальзамом на измученную страхом и вечными разочарованиями душу, отчего я оказалась не в силах обуздать подступившие слёзы. Рыдания прорвались наружу, обильным потоком сметая выдержку, словно воды бурной реки – старую запруду.

– Девочка моя, ну что ты! Расстроилась из-за Гриши? Да ну его, плюнуть и растоптать! Побесится и успокоится! – Обняла меня бабушка.

Я отрицательно покачала головой.

– А почему тогда ты плачешь? – с ласковым удивлением в голосе спросила Алла Леонидовна и погладила меня по руке.

– Думала… Думала, вы обиделись или рассердились на меня, – сквозь всхлипы выговорила я: слова давались с трудом.

– Да было бы из-за чего! – изумлённо вскрикнула Алла Леонидовна.

– Что не сказала вам, что я из детского дома, – ещё один всхлип.

– Маша, неужели ты думала, что я этого не знаю? – округлила глаза бабушка. – Но это же не секрет. Я в первый вечер о тебе спросила у медсестры.

Я слушала, вытирая сопли рукавом и старалась успокоиться. Оказывается, мои страхи были напрасны. Если бы я сразу призналась, то уже знала бы об этом.

– Главное, Маша, это не отсутствие или наличие родителей. Главное – это ты, то что в тебе заложено. Я вижу, ты девочка добрая, умная. А воспитание, оно на то и воспитание, что его, как и образование, можно получить в любом возрасте.

От слов Аллы Леонидовны на душе потеплело. Слёзы текли уже не так обильно, как минуту назад, но успокоиться окончательно я всё ещё не могла. Так и всхлипывала, роняя одинокие слезинки.

– Гриша и Вера будут приходить, тут никуда не денешься. Но постарайся их не слушать, помни: я не считаю суждения Гриши о людях правильными. Ну а Вера, – Алла Леонидовна презрительно скривила губы, – мерзкая холодная рыбина. Ещё и ершистая.

Сравнение оказалось настолько удачным, что я невольно улыбнулась.

– Вот так уже лучше, – похвалила Алла Леонидовна. – Вера – это выбор Гриши, ему с ней и мучиться. Правда?

Я кивнула, вытирая последние слёзы. Конечно, угрозы Гриши не забудутся и со временем, более того, я догадывалась, что он постарается злословить в мой адрес при каждой встрече. Но главное, чего не случится, и теперь я в этом уверена – отношение Аллы Леонидовны не изменится ко мне из-за моего социального статуса. А остальное действительно можно пережить.

Скоро пришёл вечер. Медсестра делала последний обход, раздавая ночные лекарства, и выключила в коридоре основной свет, оставляя дежурный.

Наша дверь открылась и в палату заглянула Света.

– Как у вас тут, всё хорошо?

– У нас всё просто отлично, – ответила Алла Леонидовна за нас обеих.

– Очень хорошо, – — Света подошла к тумбочке и поставила на неё два маленьких пластиковых стаканчика.