Тихие шаги любви - страница 5

Несколько дней назад у Дениса сломалась флейта. От заработка пришлось отказаться в пользу нового инструмента, но Лизка и слушать не захотела. В первый вечер пригрозила, что сильно поколотит, если завтра не принесу уже тысячу. Просить у Дениса мне было стыдно, в конце концов, он меня пристроил к себе, благодаря ему у меня есть деньги. Ему всего-то нужен новый инструмент – несколько дней потерпеть без зарплаты. Я Лизке пробовала объяснить, даже обещала отдавать ей все деньги в течение недели – так сказать, компенсация за безденежные дни. Но она не захотела слушать.

Она и её компания припёрлись глубокой ночью. Разговаривать не стали. Впятером быстро связали и ткнули в рот кляп – для надёжности, чтобы не кричала. Сначала было больно, потом очень больно. В какой-то момент я отрубилась и очнулась вот только сейчас.

– Как скажешь. Тебе же хуже, – равнодушно бросает врач. – С утра анализы сдашь. Банки у медсестры возьмёшь.

Разворачивается, чтобы уйти, и шепчет с иронией в сторону, видимо, надеясь, что я не услышу. Но я слышу:

– Сиротка по фамилии Сироткина, блин.

Ни он первый, ни он последний. Людей частенько удивляет странное совпадение: сиротка по фамилии Сироткина. Хотя на самом деле, никакого совпадения тут нет.

В интернат я попала младенцем. Классическая история, не раз описанная в книгах: «…и нашли они малыша под дверьми интерната. Ни записки при ней не было, ни каких-либо вещей, только пелёнка, в которую малышка была замотана.» Имя и фамилию мне дала нянечка, что нашла меня. Маша Сироткина. Просто, без затей. Что ещё нужно брошенному ребёнку? Отчество. Ещё проще. Петровна, и придумывать не надо: в доме малютки, где я провела первые месяцы жизни, в тот год все получали отчество Петровна или Петрович – в зависимости от пола.

– Сироткина! – орёт медсестра со своего поста. – Слышишь ты меня?

Пост от меня в нескольких метрах и я её прекрасно слышу. Смотрю на неё и понимаю, что больше орать она не намерена, нужно подойти. Я осторожно, стараясь не дышать, сажусь на кровати, внезапно осознавая, что я в тонкой хлопковой сорочке – такие одноразовые, выдают в больницах. На сорочке чуть ниже ключицы разрез и через него торчит трубка, скрывающаяся в недрах моей плоти. С обратной стороны к трубке прикреплена ёмкость, судя по весу с жидкостью. Ёмкость больно тянет трубку вниз. Я подхватываю синюшной рукой ёмкость и, придерживая её возле тела, спускаю с кровати ноги. Стены и пол тут же меняются местами, а потом обратно. Делаю несколько осторожных вдохов, надеясь успокоить головокружение, и когда мне это почти удаётся, медленно встаю с кровати.

– Сироткина, мне тебя долго ждать? – снова кричит медсестра.

Не отвечая, бреду к столу, стараясь держать ёмкость так, чтобы не болталась трубка, а то больно. Подхожу и останавливаюсь, заглядываю через пост вниз, на медсестру.

Молодая женщина лет двадцати пяти, волосы заплетены в аккуратную косу, глаза подведены. Макияж ещё свежий, значит, только сегодня заступила на смену.

Медсестра чувствует мой взгляд и поднимает голову от бумаг.

– Ты Сироткина? – голос слегка с презрением.

– Я.

– По коридору прямо и налево. Процедурный кабинет. Кровь нужно взять, – и снова утыкается в свои бумаги.

Я оглядываю коридор, пытаясь сообразить, в какую сторону идти. Коридор уходит как налево, так и направо.

– Ты что стоишь? Иди уже, – замечает меня медсестра.